Ис­то­рия из одной ста­рин­ной книги о том, как Лер­мон­тов от­ве­дал пи­рож­ков с опил­ка­ми.

У Ми­ха­и­ла Юрье­ви­ча была одна черта, о ко­то­рой нам из­вест­но очень мало, но со­вре­мен­ни­ки поэта от­ме­ча­ли ее особо. Ху­дож­ник Ме­ли­ков М. Е. писал о Лер­мон­то­ве: «Он очень любил по­есть и ел все, что по­да­ва­лось. Это вы­зы­ва­ло на­смеш­ки и шутки окру­жа­ю­щих, осо­бен­но ба­ры­шень».

Среди них была Ека­те­ри­на Алек­сан­дров­на Суш­ко­ва, в ко­то­рую поэт без­огляд­но влю­бил­ся. Од­на­ко Суш­ко­ва не от­ве­ча­ла Лер­мон­то­ву вза­им­но­стью и при слу­чае не упус­ка­ла воз­мож­но­сти по­сме­ять­ся над ним. Одним из по­во­дов для на­сме­шек и стала не­при­тя­за­тель­ность поэта к пище, о чем сама Ека­те­ри­на Алек­сан­дров­на рас­ска­за­ла в своих «За­пис­ках»: «Еще очень под­сме­и­ва­лись мы над ним в том, что он не толь­ко был не­раз­бор­чив в пище, но ни­ко­гда не знал, что ел: те­ля­ти­ну или сви­ни­ну, дичь или ба­раш­ка; мы го­во­ри­ли, что, по­жа­луй, он со вре­ме­нем, как Са­турн, будет гло­тать бу­лыж­ник.

Наши на­смеш­ки вы­во­ди­ли его из тер­пе­ния, он спо­рил с нами почти до слез, ста­ра­ясь убе­дить нас в утон­чен­но­сти сво­е­го га­стро­но­ми­че­ско­го вкуса; мы по­би­лись об за­клад, что ули­чим его в про­тив­ном на деле. И в тот же самый день, после дол­гой про­гул­ки вер­хом, ве­ле­ли мы на­печь к чаю бу­ло­чек с опил­ка­ми!

И что же? мы вер­ну­лись домой, утом­лен­ные, раз­го­ря­чен­ные, го­лод­ные, с жад­но­стью при­ня­лись за чай, а наш-то га­стро­ном Ми­шель, не по­мор­щив­шись, про­гло­тил одну бу­лоч­ку, при­нял­ся за дру­гую и уже при­дви­нул к себе и тре­тью, но Са­шень­ка и я оста­но­ви­ли его за руку, по­ка­зы­вая в то же время на не­удо­босва­ри­мую для же­луд­ка на­чин­ку.

Тут он не на шутку взбе­сил­ся, убе­жал от нас и не толь­ко не го­во­рил с нами ни слова, но даже и не по­ка­зы­вал­ся не­сколь­ко дней, при­тво­рив­шись боль­ным».

Так что уко­ре­нив­ше­е­ся мне­ние, будто «хо­ро­ший ху­дож­ник дол­жен быть го­лод­ным», имеет, как ми­ни­мум, одно очень яркое ис­клю­че­ние...

Ис­то­рия из одной ста­рин­ной книги о том, как Лер­мон­тов от­ве­дал пи­рож­ков с опил­ка­ми.

У Ми­ха­и­ла Юрье­ви­ча была одна черта, о ко­то­рой нам из­вест­но очень мало, но со­вре­мен­ни­ки поэта от­ме­ча­ли ее особо. Ху­дож­ник Ме­ли­ков М. Е. писал о Лер­мон­то­ве: «Он очень любил по­есть и ел все, что по­да­ва­лось. Это вы­зы­ва­ло на­смеш­ки и шутки окру­жа­ю­щих, осо­бен­но ба­ры­шень».

Среди них была Ека­те­ри­на Алек­сан­дров­на Суш­ко­ва, в ко­то­рую поэт без­огляд­но влю­бил­ся. Од­на­ко Суш­ко­ва не от­ве­ча­ла Лер­мон­то­ву вза­им­но­стью и при слу­чае не упус­ка­ла воз­мож­но­сти по­сме­ять­ся над ним. Одним из по­во­дов для на­сме­шек и стала не­при­тя­за­тель­ность поэта к пище, о чем сама Ека­те­ри­на Алек­сан­дров­на рас­ска­за­ла в своих «За­пис­ках»: «Еще очень под­сме­и­ва­лись мы над ним в том, что он не толь­ко был не­раз­бор­чив в пище, но ни­ко­гда не знал, что ел: те­ля­ти­ну или сви­ни­ну, дичь или ба­раш­ка; мы го­во­ри­ли, что, по­жа­луй, он со вре­ме­нем, как Са­турн, будет гло­тать бу­лыж­ник.

Наши на­смеш­ки вы­во­ди­ли его из тер­пе­ния, он спо­рил с нами почти до слез, ста­ра­ясь убе­дить нас в утон­чен­но­сти сво­е­го га­стро­но­ми­че­ско­го вкуса; мы по­би­лись об за­клад, что ули­чим его в про­тив­ном на деле. И в тот же самый день, после дол­гой про­гул­ки вер­хом, ве­ле­ли мы на­печь к чаю бу­ло­чек с опил­ка­ми!

И что же? мы вер­ну­лись домой, утом­лен­ные, раз­го­ря­чен­ные, го­лод­ные, с жад­но­стью при­ня­лись за чай, а наш-то га­стро­ном Ми­шель, не по­мор­щив­шись, про­гло­тил одну бу­лоч­ку, при­нял­ся за дру­гую и уже при­дви­нул к себе и тре­тью, но Са­шень­ка и я оста­но­ви­ли его за руку, по­ка­зы­вая в то же время на не­удо­босва­ри­мую для же­луд­ка на­чин­ку.

Тут он не на шутку взбе­сил­ся, убе­жал от нас и не толь­ко не го­во­рил с нами ни слова, но даже и не по­ка­зы­вал­ся не­сколь­ко дней, при­тво­рив­шись боль­ным».

Так что уко­ре­нив­ше­е­ся мне­ние, будто «хо­ро­ший ху­дож­ник дол­жен быть го­лод­ным», имеет, как ми­ни­мум, одно очень яркое ис­клю­че­ние...

Ис­то­рия из одной ста­рин­ной книги о том, как Лер­мон­тов от­ве­дал пи­рож­ков с опил­ка­ми.

У Ми­ха­и­ла Юрье­ви­ча была одна черта, о ко­то­рой нам из­вест­но очень мало, но со­вре­мен­ни­ки поэта от­ме­ча­ли ее особо. Ху­дож­ник Ме­ли­ков М. Е. писал о Лер­мон­то­ве: «Он очень любил по­есть и ел все, что по­да­ва­лось. Это вы­зы­ва­ло на­смеш­ки и шутки окру­жа­ю­щих, осо­бен­но ба­ры­шень».

Среди них была Ека­те­ри­на Алек­сан­дров­на Суш­ко­ва, в ко­то­рую поэт без­огляд­но влю­бил­ся. Од­на­ко Суш­ко­ва не от­ве­ча­ла Лер­мон­то­ву вза­им­но­стью и при слу­чае не упус­ка­ла воз­мож­но­сти по­сме­ять­ся над ним. Одним из по­во­дов для на­сме­шек и стала не­при­тя­за­тель­ность поэта к пище, о чем сама Ека­те­ри­на Алек­сан­дров­на рас­ска­за­ла в своих «За­пис­ках»: «Еще очень под­сме­и­ва­лись мы над ним в том, что он не толь­ко был не­раз­бор­чив в пище, но ни­ко­гда не знал, что ел: те­ля­ти­ну или сви­ни­ну, дичь или ба­раш­ка; мы го­во­ри­ли, что, по­жа­луй, он со вре­ме­нем, как Са­турн, будет гло­тать бу­лыж­ник.

Наши на­смеш­ки вы­во­ди­ли его из тер­пе­ния, он спо­рил с нами почти до слез, ста­ра­ясь убе­дить нас в утон­чен­но­сти сво­е­го га­стро­но­ми­че­ско­го вкуса; мы по­би­лись об за­клад, что ули­чим его в про­тив­ном на деле. И в тот же самый день, после дол­гой про­гул­ки вер­хом, ве­ле­ли мы на­печь к чаю бу­ло­чек с опил­ка­ми!

И что же? мы вер­ну­лись домой, утом­лен­ные, раз­го­ря­чен­ные, го­лод­ные, с жад­но­стью при­ня­лись за чай, а наш-то га­стро­ном Ми­шель, не по­мор­щив­шись, про­гло­тил одну бу­лоч­ку, при­нял­ся за дру­гую и уже при­дви­нул к себе и тре­тью, но Са­шень­ка и я оста­но­ви­ли его за руку, по­ка­зы­вая в то же время на не­удо­босва­ри­мую для же­луд­ка на­чин­ку.

Тут он не на шутку взбе­сил­ся, убе­жал от нас и не толь­ко не го­во­рил с нами ни слова, но даже и не по­ка­зы­вал­ся не­сколь­ко дней, при­тво­рив­шись боль­ным».

Так что уко­ре­нив­ше­е­ся мне­ние, будто «хо­ро­ший ху­дож­ник дол­жен быть го­лод­ным», имеет, как ми­ни­мум, одно очень яркое ис­клю­че­ние...

Ис­то­рия из одной ста­рин­ной книги о том, как Лер­мон­тов от­ве­дал пи­рож­ков с опил­ка­ми.

У Ми­ха­и­ла Юрье­ви­ча была одна черта, о ко­то­рой нам из­вест­но очень мало, но со­вре­мен­ни­ки поэта от­ме­ча­ли ее особо. Ху­дож­ник Ме­ли­ков М. Е. писал о Лер­мон­то­ве: «Он очень любил по­есть и ел все, что по­да­ва­лось. Это вы­зы­ва­ло на­смеш­ки и шутки окру­жа­ю­щих, осо­бен­но ба­ры­шень».

Среди них была Ека­те­ри­на Алек­сан­дров­на Суш­ко­ва, в ко­то­рую поэт без­огляд­но влю­бил­ся. Од­на­ко Суш­ко­ва не от­ве­ча­ла Лер­мон­то­ву вза­им­но­стью и при слу­чае не упус­ка­ла воз­мож­но­сти по­сме­ять­ся над ним. Одним из по­во­дов для на­сме­шек и стала не­при­тя­за­тель­ность поэта к пище, о чем сама Ека­те­ри­на Алек­сан­дров­на рас­ска­за­ла в своих «За­пис­ках»: «Еще очень под­сме­и­ва­лись мы над ним в том, что он не толь­ко был не­раз­бор­чив в пище, но ни­ко­гда не знал, что ел: те­ля­ти­ну или сви­ни­ну, дичь или ба­раш­ка; мы го­во­ри­ли, что, по­жа­луй, он со вре­ме­нем, как Са­турн, будет гло­тать бу­лыж­ник.

Наши на­смеш­ки вы­во­ди­ли его из тер­пе­ния, он спо­рил с нами почти до слез, ста­ра­ясь убе­дить нас в утон­чен­но­сти сво­е­го га­стро­но­ми­че­ско­го вкуса; мы по­би­лись об за­клад, что ули­чим его в про­тив­ном на деле. И в тот же самый день, после дол­гой про­гул­ки вер­хом, ве­ле­ли мы на­печь к чаю бу­ло­чек с опил­ка­ми!

И что же? мы вер­ну­лись домой, утом­лен­ные, раз­го­ря­чен­ные, го­лод­ные, с жад­но­стью при­ня­лись за чай, а наш-то га­стро­ном Ми­шель, не по­мор­щив­шись, про­гло­тил одну бу­лоч­ку, при­нял­ся за дру­гую и уже при­дви­нул к себе и тре­тью, но Са­шень­ка и я оста­но­ви­ли его за руку, по­ка­зы­вая в то же время на не­удо­босва­ри­мую для же­луд­ка на­чин­ку.

Тут он не на шутку взбе­сил­ся, убе­жал от нас и не толь­ко не го­во­рил с нами ни слова, но даже и не по­ка­зы­вал­ся не­сколь­ко дней, при­тво­рив­шись боль­ным».

Так что уко­ре­нив­ше­е­ся мне­ние, будто «хо­ро­ший ху­дож­ник дол­жен быть го­лод­ным», имеет, как ми­ни­мум, одно очень яркое ис­клю­че­ние...

Ис­то­рия из одной ста­рин­ной книги о том, как Лер­мон­тов от­ве­дал пи­рож­ков с опил­ка­ми.

У Ми­ха­и­ла Юрье­ви­ча была одна черта, о ко­то­рой нам из­вест­но очень мало, но со­вре­мен­ни­ки поэта от­ме­ча­ли ее особо. Ху­дож­ник Ме­ли­ков М. Е. писал о Лер­мон­то­ве: «Он очень любил по­есть и ел все, что по­да­ва­лось. Это вы­зы­ва­ло на­смеш­ки и шутки окру­жа­ю­щих, осо­бен­но ба­ры­шень».

Среди них была Ека­те­ри­на Алек­сан­дров­на Суш­ко­ва, в ко­то­рую поэт без­огляд­но влю­бил­ся. Од­на­ко Суш­ко­ва не от­ве­ча­ла Лер­мон­то­ву вза­им­но­стью и при слу­чае не упус­ка­ла воз­мож­но­сти по­сме­ять­ся над ним. Одним из по­во­дов для на­сме­шек и стала не­при­тя­за­тель­ность поэта к пище, о чем сама Ека­те­ри­на Алек­сан­дров­на рас­ска­за­ла в своих «За­пис­ках»: «Еще очень под­сме­и­ва­лись мы над ним в том, что он не толь­ко был не­раз­бор­чив в пище, но ни­ко­гда не знал, что ел: те­ля­ти­ну или сви­ни­ну, дичь или ба­раш­ка; мы го­во­ри­ли, что, по­жа­луй, он со вре­ме­нем, как Са­турн, будет гло­тать бу­лыж­ник.

Наши на­смеш­ки вы­во­ди­ли его из тер­пе­ния, он спо­рил с нами почти до слез, ста­ра­ясь убе­дить нас в утон­чен­но­сти сво­е­го га­стро­но­ми­че­ско­го вкуса; мы по­би­лись об за­клад, что ули­чим его в про­тив­ном на деле. И в тот же самый день, после дол­гой про­гул­ки вер­хом, ве­ле­ли мы на­печь к чаю бу­ло­чек с опил­ка­ми!

И что же? мы вер­ну­лись домой, утом­лен­ные, раз­го­ря­чен­ные, го­лод­ные, с жад­но­стью при­ня­лись за чай, а наш-то га­стро­ном Ми­шель, не по­мор­щив­шись, про­гло­тил одну бу­лоч­ку, при­нял­ся за дру­гую и уже при­дви­нул к себе и тре­тью, но Са­шень­ка и я оста­но­ви­ли его за руку, по­ка­зы­вая в то же время на не­удо­босва­ри­мую для же­луд­ка на­чин­ку.

Тут он не на шутку взбе­сил­ся, убе­жал от нас и не толь­ко не го­во­рил с нами ни слова, но даже и не по­ка­зы­вал­ся не­сколь­ко дней, при­тво­рив­шись боль­ным».

Так что уко­ре­нив­ше­е­ся мне­ние, будто «хо­ро­ший ху­дож­ник дол­жен быть го­лод­ным», имеет, как ми­ни­мум, одно очень яркое ис­клю­че­ние...

1. Мир на­се­ко­мых богат и раз­но­об­ра­зен. В Крас­ную книгу Ка­зах­ста­на за­не­се­ны мно­гие виды ба­бо­чек. Рас­смот­рим наи­бо­лее ярких пред­ста­ви­те­лей.

2. Ба­боч­ка ли­мон­ни­ца по­лу­чи­ла на­зва­ние кру­шин­ни­ца, так как гу­се­ни­цы живут на кру­ши­не. Вид ли­мон­ни­цы от­но­сит­ся к се­мей­ству бе­ля­нок — днев­ных ба­бо­чек. Самцы ли­мон­ни­цы от­ли­ча­ют­ся ярко-жел­тым окра­сом кры­льев, а самки — блед­но-зе­ле­ным. В цен­тре каж­до­го крыла есть крас­ная точка. Оби­та­ют взрос­лые особи в хвой­ных лесах и про­се­ках, лугах, садах и пар­ках. Ин­те­рес­но, что окрас ба­боч­ки от­лич­но по­мо­га­ет мас­ки­ро­вать­ся. Блед­ную рас­цвет­ку ба­боч­ки легко спу­тать с рас­те­ни­ем, а если на­се­ко­мое по­тре­во­жить, оно сло­жит кры­лья и по­ле­тит вниз, как ли­сто­чек.

3. Ба­боч­ка пав­ли­ний глаз из се­мей­ства ним­фа­лид оли­це­тво­ря­ет кра­со­ту и гра­цию. На­зва­ние этой ба­боч­ки про­изо­шло бла­го­да­ря не­обыч­ной мас­ки­ров­ке на­се­ко­мо­го. Спе­ци­фи­че­ские пятна на кры­льях по­хо­жи на окрас хво­ста пав­ли­на. Ла­тин­ское на­зва­ние про­ис­хо­дит из древ­не­гре­че­ской ми­фо­ло­гии — от имен царя Инаха и его до­че­ри Ио. Самки ба­боч­ки круп­нее сам­цов. Ос­нов­ной цвет кры­льев — крас­но-бурый, а снизу рас­по­ло­же­ны го­лу­бые глаз­ки. Пав­ли­ний глаз встре­ча­ет­ся на полях, лугах, близ рек и во­до­е­мов. Из­ред­ка они за­ле­та­ют в овра­ги и пу­сты­ри. Взрос­лые особи любят цве­точ­ный нек­тар и дре­вес­ный сок.

4. Крас­ная книга по­пол­ни­лась яркой ба­боч­кой се­мей­ства ним­фа­лид кра­пив­ни­цей. Кры­лья ба­бо­чек свер­ху кир­пич­но-крас­ные с тем­ны­ми пят­на­ми. По краям они от­де­ле­ны кай­мой из го­лу­бых кра­пи­нок. Гу­се­ни­цы пи­та­ют­ся раз­лич­ны­ми ви­да­ми кра­пи­вы, хме­лем, ко­ноп­лей. Ба­боч­ки пред­по­чи­та­ют пить за­бро­див­ший бе­ре­зо­вый сок, от этого не­ред­ко хме­ле­ют. По­это­му к кра­пив­ни­цам легко по­до­брать­ся и рас­смот­реть. Ин­те­рес­но, что этот вид спо­со­бен раз­ли­чать крас­ный цвет. Су­ще­ству­ет по­ве­рье, что, если кра­пив­ни­ца за­ле­та­ет в по­ме­ще­ние, будет дождь и гроза.

5. Го­лу­бян­ка ал­тай­ская от­но­сит­ся к днев­ным ба­боч­кам. Кры­лья и тель­це на­се­ко­мо­го от­ли­ча­ют­ся нежно-го­лу­бым окра­сом с вкрап­ле­ни­я­ми. По краям кры­лья очер­че­ны белой кай­мой. Се­лят­ся ба­боч­ки на ска­ли­стой мест­но­сти, скло­нах, гор­ных лугах. Гу­се­ни­цы пи­та­ют­ся остро­ло­доч­ни­ком. Ин­те­ре­сен про­ме­жу­ток вре­ме­ни пре­вра­ще­ния гу­се­ни­цы го­лу­бян­ки во взрос­лую особь. Ку­кол­ки и гу­се­ни­цы по­ко­ят­ся вб­ли­зи му­ра­вей­ни­ков. Когда при­хо­дит время, они по­сы­ла­ют хи­ми­че­ские сиг­на­лы, ко­то­рые поз­во­ля­ют кон­тро­ли­ро­вать по­ве­де­ние му­ра­вьев. Затем гу­се­ни­цы с цвет­ка спус­ка­ют­ся на землю и под­жи­да­ют му­ра­вьев, ко­то­рые от­но­сят их в му­ра­вей­ник. Там они спо­кой­но по­еда­ют ли­чин­ки и, пре­вра­ща­ясь в ба­бо­чек, уле­та­ют на волю.

6. Браж­ник сле­пой от­но­сит­ся к ноч­ным ба­боч­кам. От­лич­ная мас­ки­ров­ка и тем­ное время суток сни­жа­ют шансы хоть раз уви­деть это на­се­ко­мое. Браж­ник сле­пой — круп­ные ба­боч­ки с раз­ма­хом кры­льев 55 − 70 мм. Верх­ние кры­лыш­ки окра­ше­ны в свет­ло-кре­мо­вый от­те­нок с ко­рич­не­вы­ми раз­во­да­ми, а ниж­ние имеют нежно-ро­зо­вый окрас. Браж­ни­ки оби­та­ют в лист­вен­ных лесах, возле рек. Любят пря­тать­ся в иво­вых за­рос­лях. Гу­се­ни­цы кор­мят­ся на бе­ре­зах, оси­нах, то­по­лях. Взрос­лые особи пьют нек­тар. В Крас­ную книгу Ка­зах­ста­на за­не­се­ны и дру­гие виды браж­ни­ков.

7. Ба­боч­ки Ка­зах­ста­на, за­не­сен­ные в Крас­ную книгу, ис­че­за­ют по раз­ным при­чи­нам. Но глав­ный фак­тор — это че­ло­ве­че­ское вме­ша­тель­ство в при­ро­ду. На­де­ем­ся, что эти виды еще по­ра­ду­ют своим по­яв­ле­ни­ем сле­ду­ю­щие по­ко­ле­ния.

1. Мир на­се­ко­мых богат и раз­но­об­ра­зен. В Крас­ную книгу Ка­зах­ста­на за­не­се­ны мно­гие виды ба­бо­чек. Рас­смот­рим наи­бо­лее ярких пред­ста­ви­те­лей.

2. Ба­боч­ка ли­мон­ни­ца по­лу­чи­ла на­зва­ние кру­шин­ни­ца, так как гу­се­ни­цы живут на кру­ши­не. Вид ли­мон­ни­цы от­но­сит­ся к се­мей­ству бе­ля­нок — днев­ных ба­бо­чек. Самцы ли­мон­ни­цы от­ли­ча­ют­ся ярко-жел­тым окра­сом кры­льев, а самки — блед­но-зе­ле­ным. В цен­тре каж­до­го крыла есть крас­ная точка. Оби­та­ют взрос­лые особи в хвой­ных лесах и про­се­ках, лугах, садах и пар­ках. Ин­те­рес­но, что окрас ба­боч­ки от­лич­но по­мо­га­ет мас­ки­ро­вать­ся. Блед­ную рас­цвет­ку ба­боч­ки легко спу­тать с рас­те­ни­ем, а если на­се­ко­мое по­тре­во­жить, оно сло­жит кры­лья и по­ле­тит вниз, как ли­сто­чек.

3. Ба­боч­ка пав­ли­ний глаз из се­мей­ства ним­фа­лид оли­це­тво­ря­ет кра­со­ту и гра­цию. На­зва­ние этой ба­боч­ки про­изо­шло бла­го­да­ря не­обыч­ной мас­ки­ров­ке на­се­ко­мо­го. Спе­ци­фи­че­ские пятна на кры­льях по­хо­жи на окрас хво­ста пав­ли­на. Ла­тин­ское на­зва­ние про­ис­хо­дит из древ­не­гре­че­ской ми­фо­ло­гии — от имен царя Инаха и его до­че­ри Ио. Самки ба­боч­ки круп­нее сам­цов. Ос­нов­ной цвет кры­льев — крас­но-бурый, а снизу рас­по­ло­же­ны го­лу­бые глаз­ки. Пав­ли­ний глаз встре­ча­ет­ся на полях, лугах, близ рек и во­до­е­мов. Из­ред­ка они за­ле­та­ют в овра­ги и пу­сты­ри. Взрос­лые особи любят цве­точ­ный нек­тар и дре­вес­ный сок.

4. Крас­ная книга по­пол­ни­лась яркой ба­боч­кой се­мей­ства ним­фа­лид кра­пив­ни­цей. Кры­лья ба­бо­чек свер­ху кир­пич­но-крас­ные с тем­ны­ми пят­на­ми. По краям они от­де­ле­ны кай­мой из го­лу­бых кра­пи­нок. Гу­се­ни­цы пи­та­ют­ся раз­лич­ны­ми ви­да­ми кра­пи­вы, хме­лем, ко­ноп­лей. Ба­боч­ки пред­по­чи­та­ют пить за­бро­див­ший бе­ре­зо­вый сок, от этого не­ред­ко хме­ле­ют. По­это­му к кра­пив­ни­цам легко по­до­брать­ся и рас­смот­реть. Ин­те­рес­но, что этот вид спо­со­бен раз­ли­чать крас­ный цвет. Су­ще­ству­ет по­ве­рье, что, если кра­пив­ни­ца за­ле­та­ет в по­ме­ще­ние, будет дождь и гроза.

5. Го­лу­бян­ка ал­тай­ская от­но­сит­ся к днев­ным ба­боч­кам. Кры­лья и тель­це на­се­ко­мо­го от­ли­ча­ют­ся нежно-го­лу­бым окра­сом с вкрап­ле­ни­я­ми. По краям кры­лья очер­че­ны белой кай­мой. Се­лят­ся ба­боч­ки на ска­ли­стой мест­но­сти, скло­нах, гор­ных лугах. Гу­се­ни­цы пи­та­ют­ся остро­ло­доч­ни­ком. Ин­те­ре­сен про­ме­жу­ток вре­ме­ни пре­вра­ще­ния гу­се­ни­цы го­лу­бян­ки во взрос­лую особь. Ку­кол­ки и гу­се­ни­цы по­ко­ят­ся вб­ли­зи му­ра­вей­ни­ков. Когда при­хо­дит время, они по­сы­ла­ют хи­ми­че­ские сиг­на­лы, ко­то­рые поз­во­ля­ют кон­тро­ли­ро­вать по­ве­де­ние му­ра­вьев. Затем гу­се­ни­цы с цвет­ка спус­ка­ют­ся на землю и под­жи­да­ют му­ра­вьев, ко­то­рые от­но­сят их в му­ра­вей­ник. Там они спо­кой­но по­еда­ют ли­чин­ки и, пре­вра­ща­ясь в ба­бо­чек, уле­та­ют на волю.

6. Браж­ник сле­пой от­но­сит­ся к ноч­ным ба­боч­кам. От­лич­ная мас­ки­ров­ка и тем­ное время суток сни­жа­ют шансы хоть раз уви­деть это на­се­ко­мое. Браж­ник сле­пой — круп­ные ба­боч­ки с раз­ма­хом кры­льев 55 − 70 мм. Верх­ние кры­лыш­ки окра­ше­ны в свет­ло-кре­мо­вый от­те­нок с ко­рич­не­вы­ми раз­во­да­ми, а ниж­ние имеют нежно-ро­зо­вый окрас. Браж­ни­ки оби­та­ют в лист­вен­ных лесах, возле рек. Любят пря­тать­ся в иво­вых за­рос­лях. Гу­се­ни­цы кор­мят­ся на бе­ре­зах, оси­нах, то­по­лях. Взрос­лые особи пьют нек­тар. В Крас­ную книгу Ка­зах­ста­на за­не­се­ны и дру­гие виды браж­ни­ков.

7. Ба­боч­ки Ка­зах­ста­на, за­не­сен­ные в Крас­ную книгу, ис­че­за­ют по раз­ным при­чи­нам. Но глав­ный фак­тор — это че­ло­ве­че­ское вме­ша­тель­ство в при­ро­ду. На­де­ем­ся, что эти виды еще по­ра­ду­ют своим по­яв­ле­ни­ем сле­ду­ю­щие по­ко­ле­ния.

1. Мир на­се­ко­мых богат и раз­но­об­ра­зен. В Крас­ную книгу Ка­зах­ста­на за­не­се­ны мно­гие виды ба­бо­чек. Рас­смот­рим наи­бо­лее ярких пред­ста­ви­те­лей.

2. Ба­боч­ка ли­мон­ни­ца по­лу­чи­ла на­зва­ние кру­шин­ни­ца, так как гу­се­ни­цы живут на кру­ши­не. Вид ли­мон­ни­цы от­но­сит­ся к се­мей­ству бе­ля­нок — днев­ных ба­бо­чек. Самцы ли­мон­ни­цы от­ли­ча­ют­ся ярко-жел­тым окра­сом кры­льев, а самки — блед­но-зе­ле­ным. В цен­тре каж­до­го крыла есть крас­ная точка. Оби­та­ют взрос­лые особи в хвой­ных лесах и про­се­ках, лугах, садах и пар­ках. Ин­те­рес­но, что окрас ба­боч­ки от­лич­но по­мо­га­ет мас­ки­ро­вать­ся. Блед­ную рас­цвет­ку ба­боч­ки легко спу­тать с рас­те­ни­ем, а если на­се­ко­мое по­тре­во­жить, оно сло­жит кры­лья и по­ле­тит вниз, как ли­сто­чек.

3. Ба­боч­ка пав­ли­ний глаз из се­мей­ства ним­фа­лид оли­це­тво­ря­ет кра­со­ту и гра­цию. На­зва­ние этой ба­боч­ки про­изо­шло бла­го­да­ря не­обыч­ной мас­ки­ров­ке на­се­ко­мо­го. Спе­ци­фи­че­ские пятна на кры­льях по­хо­жи на окрас хво­ста пав­ли­на. Ла­тин­ское на­зва­ние про­ис­хо­дит из древ­не­гре­че­ской ми­фо­ло­гии — от имен царя Инаха и его до­че­ри Ио. Самки ба­боч­ки круп­нее сам­цов. Ос­нов­ной цвет кры­льев — крас­но-бурый, а снизу рас­по­ло­же­ны го­лу­бые глаз­ки. Пав­ли­ний глаз встре­ча­ет­ся на полях, лугах, близ рек и во­до­е­мов. Из­ред­ка они за­ле­та­ют в овра­ги и пу­сты­ри. Взрос­лые особи любят цве­точ­ный нек­тар и дре­вес­ный сок.

4. Крас­ная книга по­пол­ни­лась яркой ба­боч­кой се­мей­ства ним­фа­лид кра­пив­ни­цей. Кры­лья ба­бо­чек свер­ху кир­пич­но-крас­ные с тем­ны­ми пят­на­ми. По краям они от­де­ле­ны кай­мой из го­лу­бых кра­пи­нок. Гу­се­ни­цы пи­та­ют­ся раз­лич­ны­ми ви­да­ми кра­пи­вы, хме­лем, ко­ноп­лей. Ба­боч­ки пред­по­чи­та­ют пить за­бро­див­ший бе­ре­зо­вый сок, от этого не­ред­ко хме­ле­ют. По­это­му к кра­пив­ни­цам легко по­до­брать­ся и рас­смот­реть. Ин­те­рес­но, что этот вид спо­со­бен раз­ли­чать крас­ный цвет. Су­ще­ству­ет по­ве­рье, что, если кра­пив­ни­ца за­ле­та­ет в по­ме­ще­ние, будет дождь и гроза.

5. Го­лу­бян­ка ал­тай­ская от­но­сит­ся к днев­ным ба­боч­кам. Кры­лья и тель­це на­се­ко­мо­го от­ли­ча­ют­ся нежно-го­лу­бым окра­сом с вкрап­ле­ни­я­ми. По краям кры­лья очер­че­ны белой кай­мой. Се­лят­ся ба­боч­ки на ска­ли­стой мест­но­сти, скло­нах, гор­ных лугах. Гу­се­ни­цы пи­та­ют­ся остро­ло­доч­ни­ком. Ин­те­ре­сен про­ме­жу­ток вре­ме­ни пре­вра­ще­ния гу­се­ни­цы го­лу­бян­ки во взрос­лую особь. Ку­кол­ки и гу­се­ни­цы по­ко­ят­ся вб­ли­зи му­ра­вей­ни­ков. Когда при­хо­дит время, они по­сы­ла­ют хи­ми­че­ские сиг­на­лы, ко­то­рые поз­во­ля­ют кон­тро­ли­ро­вать по­ве­де­ние му­ра­вьев. Затем гу­се­ни­цы с цвет­ка спус­ка­ют­ся на землю и под­жи­да­ют му­ра­вьев, ко­то­рые от­но­сят их в му­ра­вей­ник. Там они спо­кой­но по­еда­ют ли­чин­ки и, пре­вра­ща­ясь в ба­бо­чек, уле­та­ют на волю.

6. Браж­ник сле­пой от­но­сит­ся к ноч­ным ба­боч­кам. От­лич­ная мас­ки­ров­ка и тем­ное время суток сни­жа­ют шансы хоть раз уви­деть это на­се­ко­мое. Браж­ник сле­пой — круп­ные ба­боч­ки с раз­ма­хом кры­льев 55 − 70 мм. Верх­ние кры­лыш­ки окра­ше­ны в свет­ло-кре­мо­вый от­те­нок с ко­рич­не­вы­ми раз­во­да­ми, а ниж­ние имеют нежно-ро­зо­вый окрас. Браж­ни­ки оби­та­ют в лист­вен­ных лесах, возле рек. Любят пря­тать­ся в иво­вых за­рос­лях. Гу­се­ни­цы кор­мят­ся на бе­ре­зах, оси­нах, то­по­лях. Взрос­лые особи пьют нек­тар. В Крас­ную книгу Ка­зах­ста­на за­не­се­ны и дру­гие виды браж­ни­ков.

7. Ба­боч­ки Ка­зах­ста­на, за­не­сен­ные в Крас­ную книгу, ис­че­за­ют по раз­ным при­чи­нам. Но глав­ный фак­тор — это че­ло­ве­че­ское вме­ша­тель­ство в при­ро­ду. На­де­ем­ся, что эти виды еще по­ра­ду­ют своим по­яв­ле­ни­ем сле­ду­ю­щие по­ко­ле­ния.

1. Мир на­се­ко­мых богат и раз­но­об­ра­зен. В Крас­ную книгу Ка­зах­ста­на за­не­се­ны мно­гие виды ба­бо­чек. Рас­смот­рим наи­бо­лее ярких пред­ста­ви­те­лей.

2. Ба­боч­ка ли­мон­ни­ца по­лу­чи­ла на­зва­ние кру­шин­ни­ца, так как гу­се­ни­цы живут на кру­ши­не. Вид ли­мон­ни­цы от­но­сит­ся к се­мей­ству бе­ля­нок — днев­ных ба­бо­чек. Самцы ли­мон­ни­цы от­ли­ча­ют­ся ярко-жел­тым окра­сом кры­льев, а самки — блед­но-зе­ле­ным. В цен­тре каж­до­го крыла есть крас­ная точка. Оби­та­ют взрос­лые особи в хвой­ных лесах и про­се­ках, лугах, садах и пар­ках. Ин­те­рес­но, что окрас ба­боч­ки от­лич­но по­мо­га­ет мас­ки­ро­вать­ся. Блед­ную рас­цвет­ку ба­боч­ки легко спу­тать с рас­те­ни­ем, а если на­се­ко­мое по­тре­во­жить, оно сло­жит кры­лья и по­ле­тит вниз, как ли­сто­чек.

3. Ба­боч­ка пав­ли­ний глаз из се­мей­ства ним­фа­лид оли­це­тво­ря­ет кра­со­ту и гра­цию. На­зва­ние этой ба­боч­ки про­изо­шло бла­го­да­ря не­обыч­ной мас­ки­ров­ке на­се­ко­мо­го. Спе­ци­фи­че­ские пятна на кры­льях по­хо­жи на окрас хво­ста пав­ли­на. Ла­тин­ское на­зва­ние про­ис­хо­дит из древ­не­гре­че­ской ми­фо­ло­гии — от имен царя Инаха и его до­че­ри Ио. Самки ба­боч­ки круп­нее сам­цов. Ос­нов­ной цвет кры­льев — крас­но-бурый, а снизу рас­по­ло­же­ны го­лу­бые глаз­ки. Пав­ли­ний глаз встре­ча­ет­ся на полях, лугах, близ рек и во­до­е­мов. Из­ред­ка они за­ле­та­ют в овра­ги и пу­сты­ри. Взрос­лые особи любят цве­точ­ный нек­тар и дре­вес­ный сок.

4. Крас­ная книга по­пол­ни­лась яркой ба­боч­кой се­мей­ства ним­фа­лид кра­пив­ни­цей. Кры­лья ба­бо­чек свер­ху кир­пич­но-крас­ные с тем­ны­ми пят­на­ми. По краям они от­де­ле­ны кай­мой из го­лу­бых кра­пи­нок. Гу­се­ни­цы пи­та­ют­ся раз­лич­ны­ми ви­да­ми кра­пи­вы, хме­лем, ко­ноп­лей. Ба­боч­ки пред­по­чи­та­ют пить за­бро­див­ший бе­ре­зо­вый сок, от этого не­ред­ко хме­ле­ют. По­это­му к кра­пив­ни­цам легко по­до­брать­ся и рас­смот­реть. Ин­те­рес­но, что этот вид спо­со­бен раз­ли­чать крас­ный цвет. Су­ще­ству­ет по­ве­рье, что, если кра­пив­ни­ца за­ле­та­ет в по­ме­ще­ние, будет дождь и гроза.

5. Го­лу­бян­ка ал­тай­ская от­но­сит­ся к днев­ным ба­боч­кам. Кры­лья и тель­це на­се­ко­мо­го от­ли­ча­ют­ся нежно-го­лу­бым окра­сом с вкрап­ле­ни­я­ми. По краям кры­лья очер­че­ны белой кай­мой. Се­лят­ся ба­боч­ки на ска­ли­стой мест­но­сти, скло­нах, гор­ных лугах. Гу­се­ни­цы пи­та­ют­ся остро­ло­доч­ни­ком. Ин­те­ре­сен про­ме­жу­ток вре­ме­ни пре­вра­ще­ния гу­се­ни­цы го­лу­бян­ки во взрос­лую особь. Ку­кол­ки и гу­се­ни­цы по­ко­ят­ся вб­ли­зи му­ра­вей­ни­ков. Когда при­хо­дит время, они по­сы­ла­ют хи­ми­че­ские сиг­на­лы, ко­то­рые поз­во­ля­ют кон­тро­ли­ро­вать по­ве­де­ние му­ра­вьев. Затем гу­се­ни­цы с цвет­ка спус­ка­ют­ся на землю и под­жи­да­ют му­ра­вьев, ко­то­рые от­но­сят их в му­ра­вей­ник. Там они спо­кой­но по­еда­ют ли­чин­ки и, пре­вра­ща­ясь в ба­бо­чек, уле­та­ют на волю.

6. Браж­ник сле­пой от­но­сит­ся к ноч­ным ба­боч­кам. От­лич­ная мас­ки­ров­ка и тем­ное время суток сни­жа­ют шансы хоть раз уви­деть это на­се­ко­мое. Браж­ник сле­пой — круп­ные ба­боч­ки с раз­ма­хом кры­льев 55 − 70 мм. Верх­ние кры­лыш­ки окра­ше­ны в свет­ло-кре­мо­вый от­те­нок с ко­рич­не­вы­ми раз­во­да­ми, а ниж­ние имеют нежно-ро­зо­вый окрас. Браж­ни­ки оби­та­ют в лист­вен­ных лесах, возле рек. Любят пря­тать­ся в иво­вых за­рос­лях. Гу­се­ни­цы кор­мят­ся на бе­ре­зах, оси­нах, то­по­лях. Взрос­лые особи пьют нек­тар. В Крас­ную книгу Ка­зах­ста­на за­не­се­ны и дру­гие виды браж­ни­ков.

7. Ба­боч­ки Ка­зах­ста­на, за­не­сен­ные в Крас­ную книгу, ис­че­за­ют по раз­ным при­чи­нам. Но глав­ный фак­тор — это че­ло­ве­че­ское вме­ша­тель­ство в при­ро­ду. На­де­ем­ся, что эти виды еще по­ра­ду­ют своим по­яв­ле­ни­ем сле­ду­ю­щие по­ко­ле­ния.

1. Мир на­се­ко­мых богат и раз­но­об­ра­зен. В Крас­ную книгу Ка­зах­ста­на за­не­се­ны мно­гие виды ба­бо­чек. Рас­смот­рим наи­бо­лее ярких пред­ста­ви­те­лей.

2. Ба­боч­ка ли­мон­ни­ца по­лу­чи­ла на­зва­ние кру­шин­ни­ца, так как гу­се­ни­цы живут на кру­ши­не. Вид ли­мон­ни­цы от­но­сит­ся к се­мей­ству бе­ля­нок — днев­ных ба­бо­чек. Самцы ли­мон­ни­цы от­ли­ча­ют­ся ярко-жел­тым окра­сом кры­льев, а самки — блед­но-зе­ле­ным. В цен­тре каж­до­го крыла есть крас­ная точка. Оби­та­ют взрос­лые особи в хвой­ных лесах и про­се­ках, лугах, садах и пар­ках. Ин­те­рес­но, что окрас ба­боч­ки от­лич­но по­мо­га­ет мас­ки­ро­вать­ся. Блед­ную рас­цвет­ку ба­боч­ки легко спу­тать с рас­те­ни­ем, а если на­се­ко­мое по­тре­во­жить, оно сло­жит кры­лья и по­ле­тит вниз, как ли­сто­чек.

3. Ба­боч­ка пав­ли­ний глаз из се­мей­ства ним­фа­лид оли­це­тво­ря­ет кра­со­ту и гра­цию. На­зва­ние этой ба­боч­ки про­изо­шло бла­го­да­ря не­обыч­ной мас­ки­ров­ке на­се­ко­мо­го. Спе­ци­фи­че­ские пятна на кры­льях по­хо­жи на окрас хво­ста пав­ли­на. Ла­тин­ское на­зва­ние про­ис­хо­дит из древ­не­гре­че­ской ми­фо­ло­гии — от имен царя Инаха и его до­че­ри Ио. Самки ба­боч­ки круп­нее сам­цов. Ос­нов­ной цвет кры­льев — крас­но-бурый, а снизу рас­по­ло­же­ны го­лу­бые глаз­ки. Пав­ли­ний глаз встре­ча­ет­ся на полях, лугах, близ рек и во­до­е­мов. Из­ред­ка они за­ле­та­ют в овра­ги и пу­сты­ри. Взрос­лые особи любят цве­точ­ный нек­тар и дре­вес­ный сок.

4. Крас­ная книга по­пол­ни­лась яркой ба­боч­кой се­мей­ства ним­фа­лид кра­пив­ни­цей. Кры­лья ба­бо­чек свер­ху кир­пич­но-крас­ные с тем­ны­ми пят­на­ми. По краям они от­де­ле­ны кай­мой из го­лу­бых кра­пи­нок. Гу­се­ни­цы пи­та­ют­ся раз­лич­ны­ми ви­да­ми кра­пи­вы, хме­лем, ко­ноп­лей. Ба­боч­ки пред­по­чи­та­ют пить за­бро­див­ший бе­ре­зо­вый сок, от этого не­ред­ко хме­ле­ют. По­это­му к кра­пив­ни­цам легко по­до­брать­ся и рас­смот­реть. Ин­те­рес­но, что этот вид спо­со­бен раз­ли­чать крас­ный цвет. Су­ще­ству­ет по­ве­рье, что, если кра­пив­ни­ца за­ле­та­ет в по­ме­ще­ние, будет дождь и гроза.

5. Го­лу­бян­ка ал­тай­ская от­но­сит­ся к днев­ным ба­боч­кам. Кры­лья и тель­це на­се­ко­мо­го от­ли­ча­ют­ся нежно-го­лу­бым окра­сом с вкрап­ле­ни­я­ми. По краям кры­лья очер­че­ны белой кай­мой. Се­лят­ся ба­боч­ки на ска­ли­стой мест­но­сти, скло­нах, гор­ных лугах. Гу­се­ни­цы пи­та­ют­ся остро­ло­доч­ни­ком. Ин­те­ре­сен про­ме­жу­ток вре­ме­ни пре­вра­ще­ния гу­се­ни­цы го­лу­бян­ки во взрос­лую особь. Ку­кол­ки и гу­се­ни­цы по­ко­ят­ся вб­ли­зи му­ра­вей­ни­ков. Когда при­хо­дит время, они по­сы­ла­ют хи­ми­че­ские сиг­на­лы, ко­то­рые поз­во­ля­ют кон­тро­ли­ро­вать по­ве­де­ние му­ра­вьев. Затем гу­се­ни­цы с цвет­ка спус­ка­ют­ся на землю и под­жи­да­ют му­ра­вьев, ко­то­рые от­но­сят их в му­ра­вей­ник. Там они спо­кой­но по­еда­ют ли­чин­ки и, пре­вра­ща­ясь в ба­бо­чек, уле­та­ют на волю.

6. Браж­ник сле­пой от­но­сит­ся к ноч­ным ба­боч­кам. От­лич­ная мас­ки­ров­ка и тем­ное время суток сни­жа­ют шансы хоть раз уви­деть это на­се­ко­мое. Браж­ник сле­пой — круп­ные ба­боч­ки с раз­ма­хом кры­льев 55 − 70 мм. Верх­ние кры­лыш­ки окра­ше­ны в свет­ло-кре­мо­вый от­те­нок с ко­рич­не­вы­ми раз­во­да­ми, а ниж­ние имеют нежно-ро­зо­вый окрас. Браж­ни­ки оби­та­ют в лист­вен­ных лесах, возле рек. Любят пря­тать­ся в иво­вых за­рос­лях. Гу­се­ни­цы кор­мят­ся на бе­ре­зах, оси­нах, то­по­лях. Взрос­лые особи пьют нек­тар. В Крас­ную книгу Ка­зах­ста­на за­не­се­ны и дру­гие виды браж­ни­ков.

7. Ба­боч­ки Ка­зах­ста­на, за­не­сен­ные в Крас­ную книгу, ис­че­за­ют по раз­ным при­чи­нам. Но глав­ный фак­тор — это че­ло­ве­че­ское вме­ша­тель­ство в при­ро­ду. На­де­ем­ся, что эти виды еще по­ра­ду­ют своим по­яв­ле­ни­ем сле­ду­ю­щие по­ко­ле­ния.

Аль­берт Швей­цер — не­мец­кий и фран­цуз­ский фи­ло­соф куль­ту­ры, гу­ма­нист, му­зы­кант и врач, ла­у­ре­ат Но­бе­лев­ской пре­мии мира.

Жизнь Аль­бер­та Швей­це­ра скла­ды­ва­лась впол­не бла­го­по­луч­но. У него рано об­на­ру­жи­лись раз­но­об­раз­ные да­ро­ва­ния, ко­то­рые пред­опре­де­ли­ли успеш­ную ка­рье­ру. Он за­кон­чил гим­на­зию, затем Страс­бург­ский уни­вер­си­тет, где изу­чал тео­ло­гию и фи­ло­со­фию.

Про­дол­жал обу­че­ние фи­ло­со­фии и му­зы­ке в Па­ри­же. К 30-ти годам Аль­берт Швей­цер был уже при­знан­ным тео­ло­гом, мно­го­обе­ща­ю­щим фи­ло­со­фом, ор­га­ни­стом, ма­сте­ром ор­га­но­стро­е­ния, му­зы­ко­ве­дом.

Он был удач­лив в служ­бе, имея ши­ро­кий круг дру­зей. На под­хо­де к вер­ши­нам славы он ре­ша­ет все разом по­ме­нять.

Вот как опи­сы­ва­ет сам Швей­цер свое ре­ше­ние: «Од­на­ж­ды сол­неч­ным лет­ним утром... мне в го­ло­ву при­ш­ла мысль, что я не смею рас­смат­ри­вать это сча­стье как нечто само собою ра­зу­ме­ю­ще­е­ся, а дол­жен за него чем-то от­пла­тить...».

Осе­нью 1904 г. он про­чи­тал ста­тью «В чем ис­пы­ты­ва­ет острую нужду мис­сия в Конго?». В ней го­во­ри­лось о не­хват­ке людей с ме­ди­цин­ским об­ра­зо­ва­ни­ем для мис­си­о­нер­ской ра­бо­ты в Аф­ри­ке. Швей­цер ста­но­вит­ся сту­ден­том ме­ди­цин­ско­го фа­куль­те­та и на­ме­рен по окон­ча­нии его по­ехать вра­чом в Эк­ва­то­ри­аль­ную Аф­ри­ку.

Ре­ше­ние Швей­це­ра вы­зва­ло среди род­ных и дру­зей на­сто­я­щий пе­ре­по­лох. Не­до­уме­ние и не­по­ни­ма­ние пе­ре­хо­ди­ло в ак­тив­ное про­ти­во­дей­ствие, Швей­цер лишь еще более укре­пил­ся в уве­рен­но­сти, что нель­зя на­вя­зы­вать дру­гим людям своих мне­ний и оце­нок, живо по­чув­ство­вал без­нрав­ствен­ность любых по­пы­ток втор­же­ния в чужую душу. Много раз по­вто­рит он в своих про­из­ве­де­ни­ях за­по­ведь: «Не су­ди­те дру­гих».

Аль­берт Швей­цер вме­сте с женой от­пра­вил­ся в Аф­ри­ку, в став­шее с тех пор зна­ме­ни­тым ме­стеч­ко Лам­ба­ре­не. Там он сразу же при­сту­пил к вра­чеб­ной де­я­тель­но­сти и начал стро­ить боль­ни­цу, сред­ства на ко­то­рую были со­бра­ны им за­бла­го­вре­мен­но. Швей­цер остал­ся верен из­бран­но­му пути до конца своей дол­гой жизни.

А. Швей­цер был очень ор­га­ни­зо­ван­ным че­ло­ве­ком и об­ла­дал по­ра­зи­тель­ной ра­бо­то­спо­соб­но­стью. За­ни­ма­ясь боль­ни­цей — и как врач, и как ди­рек­тор, и как стро­и­тель, и как эко­но­мист, — он на­хо­дил еще время для му­зы­каль­ных опы­тов.

В 50-е годы он вклю­чил­ся в борь­бу за мир, точ­нее, за за­пре­ще­ние атом­но­го ору­жия. В 1952 г. ему была при­суж­де­на Но­бе­лев­ская пре­мия мира.

О Швей­це­ре обыч­но го­во­рят, что он от­ка­зал­ся от судь­бы про­цве­та­ю­ще­го ев­ро­пей­ца, бле­стя­щей ка­рье­ры уче­но­го, пе­да­го­га, му­зы­кан­та и по­свя­тил себя ле­че­нию аф­ри­кан­цев ни­ко­му до этого не­ве­до­мо­го ме­стеч­ка Лам­ба­ре­не. Но в том-то и дело, что он не от­ка­зал­ся. Он со­сто­ял­ся и как вы­да­ю­щий­ся мыс­ли­тель, де­я­тель куль­ту­ры и как ры­царь ми­ло­сер­дия.

И все­гда при­зы­вал людей поль­зо­вать­ся любой воз­мож­но­стью де­лать добро. Швей­цер счи­тал, что че­ло­век не впра­ве су­дить ни­ко­го, кроме себя.

Аль­берт Швей­цер — не­мец­кий и фран­цуз­ский фи­ло­соф куль­ту­ры, гу­ма­нист, му­зы­кант и врач, ла­у­ре­ат Но­бе­лев­ской пре­мии мира.

Жизнь Аль­бер­та Швей­це­ра скла­ды­ва­лась впол­не бла­го­по­луч­но. У него рано об­на­ру­жи­лись раз­но­об­раз­ные да­ро­ва­ния, ко­то­рые пред­опре­де­ли­ли успеш­ную ка­рье­ру. Он за­кон­чил гим­на­зию, затем Страс­бург­ский уни­вер­си­тет, где изу­чал тео­ло­гию и фи­ло­со­фию.

Про­дол­жал обу­че­ние фи­ло­со­фии и му­зы­ке в Па­ри­же. К 30-ти годам Аль­берт Швей­цер был уже при­знан­ным тео­ло­гом, мно­го­обе­ща­ю­щим фи­ло­со­фом, ор­га­ни­стом, ма­сте­ром ор­га­но­стро­е­ния, му­зы­ко­ве­дом.

Он был удач­лив в служ­бе, имея ши­ро­кий круг дру­зей. На под­хо­де к вер­ши­нам славы он ре­ша­ет все разом по­ме­нять.

Вот как опи­сы­ва­ет сам Швей­цер свое ре­ше­ние: «Од­на­ж­ды сол­неч­ным лет­ним утром... мне в го­ло­ву при­ш­ла мысль, что я не смею рас­смат­ри­вать это сча­стье как нечто само собою ра­зу­ме­ю­ще­е­ся, а дол­жен за него чем-то от­пла­тить...».

Осе­нью 1904 г. он про­чи­тал ста­тью «В чем ис­пы­ты­ва­ет острую нужду мис­сия в Конго?». В ней го­во­ри­лось о не­хват­ке людей с ме­ди­цин­ским об­ра­зо­ва­ни­ем для мис­си­о­нер­ской ра­бо­ты в Аф­ри­ке. Швей­цер ста­но­вит­ся сту­ден­том ме­ди­цин­ско­го фа­куль­те­та и на­ме­рен по окон­ча­нии его по­ехать вра­чом в Эк­ва­то­ри­аль­ную Аф­ри­ку.

Ре­ше­ние Швей­це­ра вы­зва­ло среди род­ных и дру­зей на­сто­я­щий пе­ре­по­лох. Не­до­уме­ние и не­по­ни­ма­ние пе­ре­хо­ди­ло в ак­тив­ное про­ти­во­дей­ствие, Швей­цер лишь еще более укре­пил­ся в уве­рен­но­сти, что нель­зя на­вя­зы­вать дру­гим людям своих мне­ний и оце­нок, живо по­чув­ство­вал без­нрав­ствен­ность любых по­пы­ток втор­же­ния в чужую душу. Много раз по­вто­рит он в своих про­из­ве­де­ни­ях за­по­ведь: «Не су­ди­те дру­гих».

Аль­берт Швей­цер вме­сте с женой от­пра­вил­ся в Аф­ри­ку, в став­шее с тех пор зна­ме­ни­тым ме­стеч­ко Лам­ба­ре­не. Там он сразу же при­сту­пил к вра­чеб­ной де­я­тель­но­сти и начал стро­ить боль­ни­цу, сред­ства на ко­то­рую были со­бра­ны им за­бла­го­вре­мен­но. Швей­цер остал­ся верен из­бран­но­му пути до конца своей дол­гой жизни.

А. Швей­цер был очень ор­га­ни­зо­ван­ным че­ло­ве­ком и об­ла­дал по­ра­зи­тель­ной ра­бо­то­спо­соб­но­стью. За­ни­ма­ясь боль­ни­цей — и как врач, и как ди­рек­тор, и как стро­и­тель, и как эко­но­мист, — он на­хо­дил еще время для му­зы­каль­ных опы­тов.

В 50-е годы он вклю­чил­ся в борь­бу за мир, точ­нее, за за­пре­ще­ние атом­но­го ору­жия. В 1952 г. ему была при­суж­де­на Но­бе­лев­ская пре­мия мира.

О Швей­це­ре обыч­но го­во­рят, что он от­ка­зал­ся от судь­бы про­цве­та­ю­ще­го ев­ро­пей­ца, бле­стя­щей ка­рье­ры уче­но­го, пе­да­го­га, му­зы­кан­та и по­свя­тил себя ле­че­нию аф­ри­кан­цев ни­ко­му до этого не­ве­до­мо­го ме­стеч­ка Лам­ба­ре­не. Но в том-то и дело, что он не от­ка­зал­ся. Он со­сто­ял­ся и как вы­да­ю­щий­ся мыс­ли­тель, де­я­тель куль­ту­ры и как ры­царь ми­ло­сер­дия.

И все­гда при­зы­вал людей поль­зо­вать­ся любой воз­мож­но­стью де­лать добро. Швей­цер счи­тал, что че­ло­век не впра­ве су­дить ни­ко­го, кроме себя.

Аль­берт Швей­цер — не­мец­кий и фран­цуз­ский фи­ло­соф куль­ту­ры, гу­ма­нист, му­зы­кант и врач, ла­у­ре­ат Но­бе­лев­ской пре­мии мира.

Жизнь Аль­бер­та Швей­це­ра скла­ды­ва­лась впол­не бла­го­по­луч­но. У него рано об­на­ру­жи­лись раз­но­об­раз­ные да­ро­ва­ния, ко­то­рые пред­опре­де­ли­ли успеш­ную ка­рье­ру. Он за­кон­чил гим­на­зию, затем Страс­бург­ский уни­вер­си­тет, где изу­чал тео­ло­гию и фи­ло­со­фию.

Про­дол­жал обу­че­ние фи­ло­со­фии и му­зы­ке в Па­ри­же. К 30-ти годам Аль­берт Швей­цер был уже при­знан­ным тео­ло­гом, мно­го­обе­ща­ю­щим фи­ло­со­фом, ор­га­ни­стом, ма­сте­ром ор­га­но­стро­е­ния, му­зы­ко­ве­дом.

Он был удач­лив в служ­бе, имея ши­ро­кий круг дру­зей. На под­хо­де к вер­ши­нам славы он ре­ша­ет все разом по­ме­нять.

Вот как опи­сы­ва­ет сам Швей­цер свое ре­ше­ние: «Од­на­ж­ды сол­неч­ным лет­ним утром... мне в го­ло­ву при­ш­ла мысль, что я не смею рас­смат­ри­вать это сча­стье как нечто само собою ра­зу­ме­ю­ще­е­ся, а дол­жен за него чем-то от­пла­тить...».

Осе­нью 1904 г. он про­чи­тал ста­тью «В чем ис­пы­ты­ва­ет острую нужду мис­сия в Конго?». В ней го­во­ри­лось о не­хват­ке людей с ме­ди­цин­ским об­ра­зо­ва­ни­ем для мис­си­о­нер­ской ра­бо­ты в Аф­ри­ке. Швей­цер ста­но­вит­ся сту­ден­том ме­ди­цин­ско­го фа­куль­те­та и на­ме­рен по окон­ча­нии его по­ехать вра­чом в Эк­ва­то­ри­аль­ную Аф­ри­ку.

Ре­ше­ние Швей­це­ра вы­зва­ло среди род­ных и дру­зей на­сто­я­щий пе­ре­по­лох. Не­до­уме­ние и не­по­ни­ма­ние пе­ре­хо­ди­ло в ак­тив­ное про­ти­во­дей­ствие, Швей­цер лишь еще более укре­пил­ся в уве­рен­но­сти, что нель­зя на­вя­зы­вать дру­гим людям своих мне­ний и оце­нок, живо по­чув­ство­вал без­нрав­ствен­ность любых по­пы­ток втор­же­ния в чужую душу. Много раз по­вто­рит он в своих про­из­ве­де­ни­ях за­по­ведь: «Не су­ди­те дру­гих».

Аль­берт Швей­цер вме­сте с женой от­пра­вил­ся в Аф­ри­ку, в став­шее с тех пор зна­ме­ни­тым ме­стеч­ко Лам­ба­ре­не. Там он сразу же при­сту­пил к вра­чеб­ной де­я­тель­но­сти и начал стро­ить боль­ни­цу, сред­ства на ко­то­рую были со­бра­ны им за­бла­го­вре­мен­но. Швей­цер остал­ся верен из­бран­но­му пути до конца своей дол­гой жизни.

А. Швей­цер был очень ор­га­ни­зо­ван­ным че­ло­ве­ком и об­ла­дал по­ра­зи­тель­ной ра­бо­то­спо­соб­но­стью. За­ни­ма­ясь боль­ни­цей — и как врач, и как ди­рек­тор, и как стро­и­тель, и как эко­но­мист, — он на­хо­дил еще время для му­зы­каль­ных опы­тов.

В 50-е годы он вклю­чил­ся в борь­бу за мир, точ­нее, за за­пре­ще­ние атом­но­го ору­жия. В 1952 г. ему была при­суж­де­на Но­бе­лев­ская пре­мия мира.

О Швей­це­ре обыч­но го­во­рят, что он от­ка­зал­ся от судь­бы про­цве­та­ю­ще­го ев­ро­пей­ца, бле­стя­щей ка­рье­ры уче­но­го, пе­да­го­га, му­зы­кан­та и по­свя­тил себя ле­че­нию аф­ри­кан­цев ни­ко­му до этого не­ве­до­мо­го ме­стеч­ка Лам­ба­ре­не. Но в том-то и дело, что он не от­ка­зал­ся. Он со­сто­ял­ся и как вы­да­ю­щий­ся мыс­ли­тель, де­я­тель куль­ту­ры и как ры­царь ми­ло­сер­дия.

И все­гда при­зы­вал людей поль­зо­вать­ся любой воз­мож­но­стью де­лать добро. Швей­цер счи­тал, что че­ло­век не впра­ве су­дить ни­ко­го, кроме себя.

Аль­берт Швей­цер — не­мец­кий и фран­цуз­ский фи­ло­соф куль­ту­ры, гу­ма­нист, му­зы­кант и врач, ла­у­ре­ат Но­бе­лев­ской пре­мии мира.

Жизнь Аль­бер­та Швей­це­ра скла­ды­ва­лась впол­не бла­го­по­луч­но. У него рано об­на­ру­жи­лись раз­но­об­раз­ные да­ро­ва­ния, ко­то­рые пред­опре­де­ли­ли успеш­ную ка­рье­ру. Он за­кон­чил гим­на­зию, затем Страс­бург­ский уни­вер­си­тет, где изу­чал тео­ло­гию и фи­ло­со­фию.

Про­дол­жал обу­че­ние фи­ло­со­фии и му­зы­ке в Па­ри­же. К 30-ти годам Аль­берт Швей­цер был уже при­знан­ным тео­ло­гом, мно­го­обе­ща­ю­щим фи­ло­со­фом, ор­га­ни­стом, ма­сте­ром ор­га­но­стро­е­ния, му­зы­ко­ве­дом.

Он был удач­лив в служ­бе, имея ши­ро­кий круг дру­зей. На под­хо­де к вер­ши­нам славы он ре­ша­ет все разом по­ме­нять.

Вот как опи­сы­ва­ет сам Швей­цер свое ре­ше­ние: «Од­на­ж­ды сол­неч­ным лет­ним утром... мне в го­ло­ву при­ш­ла мысль, что я не смею рас­смат­ри­вать это сча­стье как нечто само собою ра­зу­ме­ю­ще­е­ся, а дол­жен за него чем-то от­пла­тить...».

Осе­нью 1904 г. он про­чи­тал ста­тью «В чем ис­пы­ты­ва­ет острую нужду мис­сия в Конго?». В ней го­во­ри­лось о не­хват­ке людей с ме­ди­цин­ским об­ра­зо­ва­ни­ем для мис­си­о­нер­ской ра­бо­ты в Аф­ри­ке. Швей­цер ста­но­вит­ся сту­ден­том ме­ди­цин­ско­го фа­куль­те­та и на­ме­рен по окон­ча­нии его по­ехать вра­чом в Эк­ва­то­ри­аль­ную Аф­ри­ку.

Ре­ше­ние Швей­це­ра вы­зва­ло среди род­ных и дру­зей на­сто­я­щий пе­ре­по­лох. Не­до­уме­ние и не­по­ни­ма­ние пе­ре­хо­ди­ло в ак­тив­ное про­ти­во­дей­ствие, Швей­цер лишь еще более укре­пил­ся в уве­рен­но­сти, что нель­зя на­вя­зы­вать дру­гим людям своих мне­ний и оце­нок, живо по­чув­ство­вал без­нрав­ствен­ность любых по­пы­ток втор­же­ния в чужую душу. Много раз по­вто­рит он в своих про­из­ве­де­ни­ях за­по­ведь: «Не су­ди­те дру­гих».

Аль­берт Швей­цер вме­сте с женой от­пра­вил­ся в Аф­ри­ку, в став­шее с тех пор зна­ме­ни­тым ме­стеч­ко Лам­ба­ре­не. Там он сразу же при­сту­пил к вра­чеб­ной де­я­тель­но­сти и начал стро­ить боль­ни­цу, сред­ства на ко­то­рую были со­бра­ны им за­бла­го­вре­мен­но. Швей­цер остал­ся верен из­бран­но­му пути до конца своей дол­гой жизни.

А. Швей­цер был очень ор­га­ни­зо­ван­ным че­ло­ве­ком и об­ла­дал по­ра­зи­тель­ной ра­бо­то­спо­соб­но­стью. За­ни­ма­ясь боль­ни­цей — и как врач, и как ди­рек­тор, и как стро­и­тель, и как эко­но­мист, — он на­хо­дил еще время для му­зы­каль­ных опы­тов.

В 50-е годы он вклю­чил­ся в борь­бу за мир, точ­нее, за за­пре­ще­ние атом­но­го ору­жия. В 1952 г. ему была при­суж­де­на Но­бе­лев­ская пре­мия мира.

О Швей­це­ре обыч­но го­во­рят, что он от­ка­зал­ся от судь­бы про­цве­та­ю­ще­го ев­ро­пей­ца, бле­стя­щей ка­рье­ры уче­но­го, пе­да­го­га, му­зы­кан­та и по­свя­тил себя ле­че­нию аф­ри­кан­цев ни­ко­му до этого не­ве­до­мо­го ме­стеч­ка Лам­ба­ре­не. Но в том-то и дело, что он не от­ка­зал­ся. Он со­сто­ял­ся и как вы­да­ю­щий­ся мыс­ли­тель, де­я­тель куль­ту­ры и как ры­царь ми­ло­сер­дия.

И все­гда при­зы­вал людей поль­зо­вать­ся любой воз­мож­но­стью де­лать добро. Швей­цер счи­тал, что че­ло­век не впра­ве су­дить ни­ко­го, кроме себя.

Аль­берт Швей­цер — не­мец­кий и фран­цуз­ский фи­ло­соф куль­ту­ры, гу­ма­нист, му­зы­кант и врач, ла­у­ре­ат Но­бе­лев­ской пре­мии мира.

Жизнь Аль­бер­та Швей­це­ра скла­ды­ва­лась впол­не бла­го­по­луч­но. У него рано об­на­ру­жи­лись раз­но­об­раз­ные да­ро­ва­ния, ко­то­рые пред­опре­де­ли­ли успеш­ную ка­рье­ру. Он за­кон­чил гим­на­зию, затем Страс­бург­ский уни­вер­си­тет, где изу­чал тео­ло­гию и фи­ло­со­фию.

Про­дол­жал обу­че­ние фи­ло­со­фии и му­зы­ке в Па­ри­же. К 30-ти годам Аль­берт Швей­цер был уже при­знан­ным тео­ло­гом, мно­го­обе­ща­ю­щим фи­ло­со­фом, ор­га­ни­стом, ма­сте­ром ор­га­но­стро­е­ния, му­зы­ко­ве­дом.

Он был удач­лив в служ­бе, имея ши­ро­кий круг дру­зей. На под­хо­де к вер­ши­нам славы он ре­ша­ет все разом по­ме­нять.

Вот как опи­сы­ва­ет сам Швей­цер свое ре­ше­ние: «Од­на­ж­ды сол­неч­ным лет­ним утром... мне в го­ло­ву при­ш­ла мысль, что я не смею рас­смат­ри­вать это сча­стье как нечто само собою ра­зу­ме­ю­ще­е­ся, а дол­жен за него чем-то от­пла­тить...».

Осе­нью 1904 г. он про­чи­тал ста­тью «В чем ис­пы­ты­ва­ет острую нужду мис­сия в Конго?». В ней го­во­ри­лось о не­хват­ке людей с ме­ди­цин­ским об­ра­зо­ва­ни­ем для мис­си­о­нер­ской ра­бо­ты в Аф­ри­ке. Швей­цер ста­но­вит­ся сту­ден­том ме­ди­цин­ско­го фа­куль­те­та и на­ме­рен по окон­ча­нии его по­ехать вра­чом в Эк­ва­то­ри­аль­ную Аф­ри­ку.

Ре­ше­ние Швей­це­ра вы­зва­ло среди род­ных и дру­зей на­сто­я­щий пе­ре­по­лох. Не­до­уме­ние и не­по­ни­ма­ние пе­ре­хо­ди­ло в ак­тив­ное про­ти­во­дей­ствие, Швей­цер лишь еще более укре­пил­ся в уве­рен­но­сти, что нель­зя на­вя­зы­вать дру­гим людям своих мне­ний и оце­нок, живо по­чув­ство­вал без­нрав­ствен­ность любых по­пы­ток втор­же­ния в чужую душу. Много раз по­вто­рит он в своих про­из­ве­де­ни­ях за­по­ведь: «Не су­ди­те дру­гих».

Аль­берт Швей­цер вме­сте с женой от­пра­вил­ся в Аф­ри­ку, в став­шее с тех пор зна­ме­ни­тым ме­стеч­ко Лам­ба­ре­не. Там он сразу же при­сту­пил к вра­чеб­ной де­я­тель­но­сти и начал стро­ить боль­ни­цу, сред­ства на ко­то­рую были со­бра­ны им за­бла­го­вре­мен­но. Швей­цер остал­ся верен из­бран­но­му пути до конца своей дол­гой жизни.

А. Швей­цер был очень ор­га­ни­зо­ван­ным че­ло­ве­ком и об­ла­дал по­ра­зи­тель­ной ра­бо­то­спо­соб­но­стью. За­ни­ма­ясь боль­ни­цей — и как врач, и как ди­рек­тор, и как стро­и­тель, и как эко­но­мист, — он на­хо­дил еще время для му­зы­каль­ных опы­тов.

В 50-е годы он вклю­чил­ся в борь­бу за мир, точ­нее, за за­пре­ще­ние атом­но­го ору­жия. В 1952 г. ему была при­суж­де­на Но­бе­лев­ская пре­мия мира.

О Швей­це­ре обыч­но го­во­рят, что он от­ка­зал­ся от судь­бы про­цве­та­ю­ще­го ев­ро­пей­ца, бле­стя­щей ка­рье­ры уче­но­го, пе­да­го­га, му­зы­кан­та и по­свя­тил себя ле­че­нию аф­ри­кан­цев ни­ко­му до этого не­ве­до­мо­го ме­стеч­ка Лам­ба­ре­не. Но в том-то и дело, что он не от­ка­зал­ся. Он со­сто­ял­ся и как вы­да­ю­щий­ся мыс­ли­тель, де­я­тель куль­ту­ры и как ры­царь ми­ло­сер­дия.

И все­гда при­зы­вал людей поль­зо­вать­ся любой воз­мож­но­стью де­лать добро. Швей­цер счи­тал, что че­ло­век не впра­ве су­дить ни­ко­го, кроме себя.