1. Те, кто живет в Аф­ри­ке, не­ред­ко могут уви­деть жи­ра­фов в при­род­ных за­по­вед­ных пар­ках. Не­боль­ши­ми груп­па­ми или по­оди­ноч­ке пу­те­ше­ству­ют они по са­ван­не. Очень кра­си­вое зре­ли­ще! Но не огор­чай­ся, что в твоей мест­но­сти эти гра­ци­оз­ные жи­вот­ные не во­дят­ся. Ты мо­жешь найти за­ни­ма­тель­ные факты об их жизни в эн­цик­ло­пе­дии, мо­жешь уви­деть жи­ра­фов по те­ле­ви­зо­ру. Или взять книж­ку и про­чи­тать ин­те­рес­ные рас­ска­зы о них.

2. Когда смот­ришь на жи­ра­фа, по­яв­ля­ет­ся много во­про­сов. Но, по­жа­луй, самый глав­ный во­прос: «По­че­му у жи­ра­фа такая длин­ная шея?» Шея у жи­ра­фа, дей­стви­тель­но, длин­ная. Она может вы­рас­тать до двух мет­ров! Да и сам жираф — очень вы­со­кое жи­вот­ное, самое вы­со­кое на нашей пла­не­те.

3. При таком росте жи­ра­фы легко до­ста­ют ли­стья на самых вер­хуш­ках боль­ших де­ре­вьев. Дру­гие жи­вот­ные до­брать­ся туда не могут, а жи­ра­фы де­ла­ют это легко, так как имеют еще и такие же длин­ные, как шея, ноги. Прав­да, когда жи­ра­фу хо­чет­ся на­пить­ся, ему при­хо­дит­ся ши­ро­ко рас­став­лять ноги. Иначе он про­сто не до­тя­нет­ся до воды, так как его длин­ная шея со­всем не гнет­ся!

4. Но люди до сих пор га­да­ют: по­че­му у жи­ра­фа такая длин­ная шея? Уче­ные уста­но­ви­ли, что его шея со­сто­ит из семи по­звон­ков (как и у че­ло­ве­ка), но толь­ко эти по­звон­ки очень боль­шие. Фран­цуз­ский зоо­лог Ла­марк, ко­то­рый жил много лет назад, был уве­рен: шея вы­рас­та­ет у жи­ра­фов из-за их при­выч­ки тя­нуть­ся за вкус­ны­ми ли­стья­ми вы­со­ких де­ре­вьев. Те­перь уже никто не ду­ма­ет так, как Ла­марк. Его тео­рию со­вре­мен­ные уче­ные при­зна­ли оши­боч­ной. Од­на­ко они не могут объ­яс­нить, по­че­му шея жи­ра­фа вы­рас­та­ет такой длин­ной.

5. Но на земле есть жи­ра­фы и с ко­рот­кой шеей. Это очень бо­яз­ли­вые и скрыт­ные жи­вот­ные, ко­то­рые живут в гу­стых лесах аф­ри­кан­ской стра­ны Конго. Их зовут окапи — лес­ные жи­ра­фы. Об их при­выч­ках и жизни се­год­ня мало что из­вест­но. Но через какое-то время уче­ные вни­ма­тель­но изу­чат всех жи­ра­фов: и тех, ко­то­рые пря­чут­ся в лесах, и тех, что живут в са­ван­нах. И ответ на во­прос «По­че­му у жи­ра­фа такая длин­ная шея?» обя­за­тель­но по­явит­ся.

1. Те, кто живет в Аф­ри­ке, не­ред­ко могут уви­деть жи­ра­фов в при­род­ных за­по­вед­ных пар­ках. Не­боль­ши­ми груп­па­ми или по­оди­ноч­ке пу­те­ше­ству­ют они по са­ван­не. Очень кра­си­вое зре­ли­ще! Но не огор­чай­ся, что в твоей мест­но­сти эти гра­ци­оз­ные жи­вот­ные не во­дят­ся. Ты мо­жешь найти за­ни­ма­тель­ные факты об их жизни в эн­цик­ло­пе­дии, мо­жешь уви­деть жи­ра­фов по те­ле­ви­зо­ру. Или взять книж­ку и про­чи­тать ин­те­рес­ные рас­ска­зы о них.

2. Когда смот­ришь на жи­ра­фа, по­яв­ля­ет­ся много во­про­сов. Но, по­жа­луй, самый глав­ный во­прос: «По­че­му у жи­ра­фа такая длин­ная шея?» Шея у жи­ра­фа, дей­стви­тель­но, длин­ная. Она может вы­рас­тать до двух мет­ров! Да и сам жираф — очень вы­со­кое жи­вот­ное, самое вы­со­кое на нашей пла­не­те.

3. При таком росте жи­ра­фы легко до­ста­ют ли­стья на самых вер­хуш­ках боль­ших де­ре­вьев. Дру­гие жи­вот­ные до­брать­ся туда не могут, а жи­ра­фы де­ла­ют это легко, так как имеют еще и такие же длин­ные, как шея, ноги. Прав­да, когда жи­ра­фу хо­чет­ся на­пить­ся, ему при­хо­дит­ся ши­ро­ко рас­став­лять ноги. Иначе он про­сто не до­тя­нет­ся до воды, так как его длин­ная шея со­всем не гнет­ся!

4. Но люди до сих пор га­да­ют: по­че­му у жи­ра­фа такая длин­ная шея? Уче­ные уста­но­ви­ли, что его шея со­сто­ит из семи по­звон­ков (как и у че­ло­ве­ка), но толь­ко эти по­звон­ки очень боль­шие. Фран­цуз­ский зоо­лог Ла­марк, ко­то­рый жил много лет назад, был уве­рен: шея вы­рас­та­ет у жи­ра­фов из-за их при­выч­ки тя­нуть­ся за вкус­ны­ми ли­стья­ми вы­со­ких де­ре­вьев. Те­перь уже никто не ду­ма­ет так, как Ла­марк. Его тео­рию со­вре­мен­ные уче­ные при­зна­ли оши­боч­ной. Од­на­ко они не могут объ­яс­нить, по­че­му шея жи­ра­фа вы­рас­та­ет такой длин­ной.

5. Но на земле есть жи­ра­фы и с ко­рот­кой шеей. Это очень бо­яз­ли­вые и скрыт­ные жи­вот­ные, ко­то­рые живут в гу­стых лесах аф­ри­кан­ской стра­ны Конго. Их зовут окапи — лес­ные жи­ра­фы. Об их при­выч­ках и жизни се­год­ня мало что из­вест­но. Но через какое-то время уче­ные вни­ма­тель­но изу­чат всех жи­ра­фов: и тех, ко­то­рые пря­чут­ся в лесах, и тех, что живут в са­ван­нах. И ответ на во­прос «По­че­му у жи­ра­фа такая длин­ная шея?» обя­за­тель­но по­явит­ся.

1. Хо­зяй­ствен­ное мыло — эко­ло­ги­че­ски чи­стый про­дукт, не­за­слу­жен­но за­бы­тый со­вре­мен­ны­ми хо­зяй­ка­ми. Про­из­во­дит­ся без ис­поль­зо­ва­ния кон­сер­ван­тов и кра­си­те­лей.

2. Пер­вое по­до­бие хо­зяй­ствен­но­го мыла было вы­пу­ще­но в Мар­се­ле. Из­на­чаль­но в его со­став вхо­ди­ли олив­ко­вое масло и соль. Сей­час хо­зяй­ствен­ное мыло де­ла­ют из ще­ло­чи и жиров жи­вот­но­го и рас­ти­тель­но­го про­ис­хож­де­ния. В ка­че­стве жи­ро­вой ос­но­вы ис­поль­зу­ет­ся гид­рок­сид на­трия. Этим и объ­яс­ня­ют­ся его по­ло­жи­тель­ные ка­че­ства.

3. Хо­зяй­ствен­ное мыло об­ла­да­ет как уни­вер­саль­ным свой­ством от­сти­ры­ва­ния и от­мы­ва­ния за­ста­ре­лых за­гряз­не­ний, в том числе ма­зу­та, масла и крас­ки, так и ан­ти­сеп­ти­че­ским свой­ством. Оно от­лич­но справ­ля­ет­ся с раз­ны­ми ви­да­ми бак­те­рий. Этим на­ту­раль­ным сред­ством можно мыть руки после кон­так­та с раз­лич­ны­ми пред­ме­та­ми об­ще­го поль­зо­ва­ния, на­при­мер, по­руч­ня­ми в об­ще­ствен­ном транс­пор­те или после дли­тель­ных про­гу­лок в пе­соч­ни­це (хо­зяй­ствен­ным мылом можно поль­зо­вать­ся даже ма­лень­ким детям). Мыль­ным рас­тво­ром можно пе­ри­о­ди­че­ски об­ра­ба­ты­вать пред­ме­ты ги­ги­е­ны: зуб­ную щетку, рас­чес­ку, ложку для обуви. С хо­зяй­ствен­ным мылом можно мыть по­су­ду, осу­ществ­лять общую убор­ку квар­ти­ры, осо­бен­но если в доме есть жи­вот­ные.

4. Мно­гие до­мо­хо­зяй­ки ис­поль­зу­ют хо­зяй­ствен­ное мыло для стир­ки свет­ло­го белья, так как мыло об­ла­да­ет от­лич­ным от­бе­ли­ва­ю­щим эф­фек­том. Его пена пре­крас­но справ­ля­ет­ся со мно­ги­ми ор­га­ни­че­ски­ми за­гряз­не­ни­я­ми, при­чем она не вре­дит тка­ням, не рас­тя­ги­ва­ет одеж­ду и не разъ­еда­ет ос­нов­ную рас­цвет­ку. Таким мылом можно сти­рать даже дет­скую одеж­ду: оно не раз­дра­жа­ет неж­ную кожу и не вы­зы­ва­ет ни­ка­кой ал­лер­гии.

5. Мо­ю­щее сред­ство по­лез­но для кожи не толь­ко в целях под­дер­жа­ния ги­ги­е­ны, но и для устра­не­ния мно­гих кож­ных не­ду­гов. Оно лечит гриб­ко­вые бо­лез­ни стоп, чи­стит раны, в том числе и ган­гре­ну, а также при­ме­ня­ет­ся при ожо­гах раз­ной сте­пе­ни тя­же­сти.

6. По­сто­ян­ное умы­ва­ние на­ту­раль­ным мылом поз­во­лит вам за­быть о любых кож­ных вы­сы­па­ни­ях. Бак­те­ри­цид­ные, очи­ща­ю­щие и ра­но­за­жив­ля­ю­щие свой­ства хо­зяй­ствен­но­го мыла успеш­но спра­вят­ся со мно­ги­ми де­фек­та­ми кожи лица, сни­мут вос­па­ли­тель­ные про­цес­сы и уни­что­жат бо­лез­не­твор­ные мик­ро­бы.

7. С на­ту­раль­ным мо­ю­щим сред­ством по­лез­но не толь­ко ку­пать­ся, но и мыть им го­ло­ву. Это поз­во­лит из­ба­вить­ся от на­до­ев­шей пер­хо­ти, сни­зить жир­ность кожи го­ло­вы и волос, а также устра­нить любые ше­лу­ше­ния. При­род­ные ком­по­нен­ты не толь­ко ка­че­ствен­но очи­стят во­ло­сы, но и при­да­дут им здо­ро­вый вид.

8. Осо­бых про­ти­во­по­ка­за­ний по при­ме­не­нию хо­зяй­ствен­но­го мыла нет, но сле­ду­ет пом­нить, что пе­ре­до­зи­ров­ка любым, даже очень по­лез­ным и при­род­ным про­дук­том может при­ве­сти к не­при­ят­ным по­след­стви­ям. Мыло со­дер­жит ще­лочь, по­это­му им нель­зя часто мыть во­ло­сы: они могут по­туск­неть и силь­но вы­су­шить­ся. Ча­стое ку­па­ние с по­мо­щью хо­зяй­ствен­но­го мыла тоже не ре­ко­мен­ду­ет­ся: кожа может по­те­рять свой при­род­ный за­щит­ный жи­ро­вой слой, стать сухой и дряб­лой. После ча­сто­го при­ня­тия вод­ных про­це­дур нужно увлаж­нять кожу, чтобы снова не за­бить поры. Олив­ко­вое масло для этой цели впол­не по­дой­дет.

1. Хо­зяй­ствен­ное мыло — эко­ло­ги­че­ски чи­стый про­дукт, не­за­слу­жен­но за­бы­тый со­вре­мен­ны­ми хо­зяй­ка­ми. Про­из­во­дит­ся без ис­поль­зо­ва­ния кон­сер­ван­тов и кра­си­те­лей.

2. Пер­вое по­до­бие хо­зяй­ствен­но­го мыла было вы­пу­ще­но в Мар­се­ле. Из­на­чаль­но в его со­став вхо­ди­ли олив­ко­вое масло и соль. Сей­час хо­зяй­ствен­ное мыло де­ла­ют из ще­ло­чи и жиров жи­вот­но­го и рас­ти­тель­но­го про­ис­хож­де­ния. В ка­че­стве жи­ро­вой ос­но­вы ис­поль­зу­ет­ся гид­рок­сид на­трия. Этим и объ­яс­ня­ют­ся его по­ло­жи­тель­ные ка­че­ства.

3. Хо­зяй­ствен­ное мыло об­ла­да­ет как уни­вер­саль­ным свой­ством от­сти­ры­ва­ния и от­мы­ва­ния за­ста­ре­лых за­гряз­не­ний, в том числе ма­зу­та, масла и крас­ки, так и ан­ти­сеп­ти­че­ским свой­ством. Оно от­лич­но справ­ля­ет­ся с раз­ны­ми ви­да­ми бак­те­рий. Этим на­ту­раль­ным сред­ством можно мыть руки после кон­так­та с раз­лич­ны­ми пред­ме­та­ми об­ще­го поль­зо­ва­ния, на­при­мер, по­руч­ня­ми в об­ще­ствен­ном транс­пор­те или после дли­тель­ных про­гу­лок в пе­соч­ни­це (хо­зяй­ствен­ным мылом можно поль­зо­вать­ся даже ма­лень­ким детям). Мыль­ным рас­тво­ром можно пе­ри­о­ди­че­ски об­ра­ба­ты­вать пред­ме­ты ги­ги­е­ны: зуб­ную щетку, рас­чес­ку, ложку для обуви. С хо­зяй­ствен­ным мылом можно мыть по­су­ду, осу­ществ­лять общую убор­ку квар­ти­ры, осо­бен­но если в доме есть жи­вот­ные.

4. Мно­гие до­мо­хо­зяй­ки ис­поль­зу­ют хо­зяй­ствен­ное мыло для стир­ки свет­ло­го белья, так как мыло об­ла­да­ет от­лич­ным от­бе­ли­ва­ю­щим эф­фек­том. Его пена пре­крас­но справ­ля­ет­ся со мно­ги­ми ор­га­ни­че­ски­ми за­гряз­не­ни­я­ми, при­чем она не вре­дит тка­ням, не рас­тя­ги­ва­ет одеж­ду и не разъ­еда­ет ос­нов­ную рас­цвет­ку. Таким мылом можно сти­рать даже дет­скую одеж­ду: оно не раз­дра­жа­ет неж­ную кожу и не вы­зы­ва­ет ни­ка­кой ал­лер­гии.

5. Мо­ю­щее сред­ство по­лез­но для кожи не толь­ко в целях под­дер­жа­ния ги­ги­е­ны, но и для устра­не­ния мно­гих кож­ных не­ду­гов. Оно лечит гриб­ко­вые бо­лез­ни стоп, чи­стит раны, в том числе и ган­гре­ну, а также при­ме­ня­ет­ся при ожо­гах раз­ной сте­пе­ни тя­же­сти.

6. По­сто­ян­ное умы­ва­ние на­ту­раль­ным мылом поз­во­лит вам за­быть о любых кож­ных вы­сы­па­ни­ях. Бак­те­ри­цид­ные, очи­ща­ю­щие и ра­но­за­жив­ля­ю­щие свой­ства хо­зяй­ствен­но­го мыла успеш­но спра­вят­ся со мно­ги­ми де­фек­та­ми кожи лица, сни­мут вос­па­ли­тель­ные про­цес­сы и уни­что­жат бо­лез­не­твор­ные мик­ро­бы.

7. С на­ту­раль­ным мо­ю­щим сред­ством по­лез­но не толь­ко ку­пать­ся, но и мыть им го­ло­ву. Это поз­во­лит из­ба­вить­ся от на­до­ев­шей пер­хо­ти, сни­зить жир­ность кожи го­ло­вы и волос, а также устра­нить любые ше­лу­ше­ния. При­род­ные ком­по­нен­ты не толь­ко ка­че­ствен­но очи­стят во­ло­сы, но и при­да­дут им здо­ро­вый вид.

8. Осо­бых про­ти­во­по­ка­за­ний по при­ме­не­нию хо­зяй­ствен­но­го мыла нет, но сле­ду­ет пом­нить, что пе­ре­до­зи­ров­ка любым, даже очень по­лез­ным и при­род­ным про­дук­том может при­ве­сти к не­при­ят­ным по­след­стви­ям. Мыло со­дер­жит ще­лочь, по­это­му им нель­зя часто мыть во­ло­сы: они могут по­туск­неть и силь­но вы­су­шить­ся. Ча­стое ку­па­ние с по­мо­щью хо­зяй­ствен­но­го мыла тоже не ре­ко­мен­ду­ет­ся: кожа может по­те­рять свой при­род­ный за­щит­ный жи­ро­вой слой, стать сухой и дряб­лой. После ча­сто­го при­ня­тия вод­ных про­це­дур нужно увлаж­нять кожу, чтобы снова не за­бить поры. Олив­ко­вое масло для этой цели впол­не по­дой­дет.

1. Хо­зяй­ствен­ное мыло — эко­ло­ги­че­ски чи­стый про­дукт, не­за­слу­жен­но за­бы­тый со­вре­мен­ны­ми хо­зяй­ка­ми. Про­из­во­дит­ся без ис­поль­зо­ва­ния кон­сер­ван­тов и кра­си­те­лей.

2. Пер­вое по­до­бие хо­зяй­ствен­но­го мыла было вы­пу­ще­но в Мар­се­ле. Из­на­чаль­но в его со­став вхо­ди­ли олив­ко­вое масло и соль. Сей­час хо­зяй­ствен­ное мыло де­ла­ют из ще­ло­чи и жиров жи­вот­но­го и рас­ти­тель­но­го про­ис­хож­де­ния. В ка­че­стве жи­ро­вой ос­но­вы ис­поль­зу­ет­ся гид­рок­сид на­трия. Этим и объ­яс­ня­ют­ся его по­ло­жи­тель­ные ка­че­ства.

3. Хо­зяй­ствен­ное мыло об­ла­да­ет как уни­вер­саль­ным свой­ством от­сти­ры­ва­ния и от­мы­ва­ния за­ста­ре­лых за­гряз­не­ний, в том числе ма­зу­та, масла и крас­ки, так и ан­ти­сеп­ти­че­ским свой­ством. Оно от­лич­но справ­ля­ет­ся с раз­ны­ми ви­да­ми бак­те­рий. Этим на­ту­раль­ным сред­ством можно мыть руки после кон­так­та с раз­лич­ны­ми пред­ме­та­ми об­ще­го поль­зо­ва­ния, на­при­мер, по­руч­ня­ми в об­ще­ствен­ном транс­пор­те или после дли­тель­ных про­гу­лок в пе­соч­ни­це (хо­зяй­ствен­ным мылом можно поль­зо­вать­ся даже ма­лень­ким детям). Мыль­ным рас­тво­ром можно пе­ри­о­ди­че­ски об­ра­ба­ты­вать пред­ме­ты ги­ги­е­ны: зуб­ную щетку, рас­чес­ку, ложку для обуви. С хо­зяй­ствен­ным мылом можно мыть по­су­ду, осу­ществ­лять общую убор­ку квар­ти­ры, осо­бен­но если в доме есть жи­вот­ные.

4. Мно­гие до­мо­хо­зяй­ки ис­поль­зу­ют хо­зяй­ствен­ное мыло для стир­ки свет­ло­го белья, так как мыло об­ла­да­ет от­лич­ным от­бе­ли­ва­ю­щим эф­фек­том. Его пена пре­крас­но справ­ля­ет­ся со мно­ги­ми ор­га­ни­че­ски­ми за­гряз­не­ни­я­ми, при­чем она не вре­дит тка­ням, не рас­тя­ги­ва­ет одеж­ду и не разъ­еда­ет ос­нов­ную рас­цвет­ку. Таким мылом можно сти­рать даже дет­скую одеж­ду: оно не раз­дра­жа­ет неж­ную кожу и не вы­зы­ва­ет ни­ка­кой ал­лер­гии.

5. Мо­ю­щее сред­ство по­лез­но для кожи не толь­ко в целях под­дер­жа­ния ги­ги­е­ны, но и для устра­не­ния мно­гих кож­ных не­ду­гов. Оно лечит гриб­ко­вые бо­лез­ни стоп, чи­стит раны, в том числе и ган­гре­ну, а также при­ме­ня­ет­ся при ожо­гах раз­ной сте­пе­ни тя­же­сти.

6. По­сто­ян­ное умы­ва­ние на­ту­раль­ным мылом поз­во­лит вам за­быть о любых кож­ных вы­сы­па­ни­ях. Бак­те­ри­цид­ные, очи­ща­ю­щие и ра­но­за­жив­ля­ю­щие свой­ства хо­зяй­ствен­но­го мыла успеш­но спра­вят­ся со мно­ги­ми де­фек­та­ми кожи лица, сни­мут вос­па­ли­тель­ные про­цес­сы и уни­что­жат бо­лез­не­твор­ные мик­ро­бы.

7. С на­ту­раль­ным мо­ю­щим сред­ством по­лез­но не толь­ко ку­пать­ся, но и мыть им го­ло­ву. Это поз­во­лит из­ба­вить­ся от на­до­ев­шей пер­хо­ти, сни­зить жир­ность кожи го­ло­вы и волос, а также устра­нить любые ше­лу­ше­ния. При­род­ные ком­по­нен­ты не толь­ко ка­че­ствен­но очи­стят во­ло­сы, но и при­да­дут им здо­ро­вый вид.

8. Осо­бых про­ти­во­по­ка­за­ний по при­ме­не­нию хо­зяй­ствен­но­го мыла нет, но сле­ду­ет пом­нить, что пе­ре­до­зи­ров­ка любым, даже очень по­лез­ным и при­род­ным про­дук­том может при­ве­сти к не­при­ят­ным по­след­стви­ям. Мыло со­дер­жит ще­лочь, по­это­му им нель­зя часто мыть во­ло­сы: они могут по­туск­неть и силь­но вы­су­шить­ся. Ча­стое ку­па­ние с по­мо­щью хо­зяй­ствен­но­го мыла тоже не ре­ко­мен­ду­ет­ся: кожа может по­те­рять свой при­род­ный за­щит­ный жи­ро­вой слой, стать сухой и дряб­лой. После ча­сто­го при­ня­тия вод­ных про­це­дур нужно увлаж­нять кожу, чтобы снова не за­бить поры. Олив­ко­вое масло для этой цели впол­не по­дой­дет.

(1) Ox, да и тоск­ли­во же быв­ше­му фрон­то­ви­ку бро­дить по Кар­тун­ско­му бору. Какая-то земля здесь такая, что во­сем­на­дца­тый год со­хра­ня­ют­ся, лишь чуть об­ва­ли­лись, не то что по­ло­сы тран­шей, не то что ог­не­вые по­зи­ции пушек — но от­дель­ная стрел­ко­вая ячей­ка ма­лень­кая, где не­ве­до­мый сол­дат хо­ро­нил свое боль­шое тело в из­мыз­ган­ной ко­рот­кой ши­нель­ке. Брёвна с блин­даж­ных пе­ре­кры­тий за эти годы, ко­неч­но, рас­та­щи­ли, а ямы оста­лись ясные.

(2) Хоть в этом самом бору я не во­е­вал, а рядом, в стрел­ко­вых вой­сках, в таком же. Хожу от блин­да­жа к блин­да­жу, со­об­ра­жаю, где что могло быть, и вдруг у од­но­го блин­да­жа, у вы­хо­да, на­тал­ки­ва­юсь на ста­рое, во­сем­на­дцать лет ле­жа­лое, а и до тех во­сем­на­дца­ти уже от­слу­жив­шее ведро.

(3) Оно уж тогда было худое, в первую во­ен­ную зиму. Может из де­рев­ни сго­рев­шей под­хва­тил его со­об­ра­зи­тель­ный сол­да­тик да стен­ки ко дну ещё на конус смял и при­ла­дил его пе­ре­хо­дом от же­стя­ной печки в трубу. Вот в этом самом блин­да­же в ту тре­вож­ную зиму, дней де­вя­но­сто, а может сто пять­де­сят, когда фронт тут оста­но­вил­ся, гнало худое ведро через себя дым. Оно на­ка­ля­лось шибко, от него руки грели, и хлеб близ него под­ру­мя­ни­ва­ли. Сколь­ко дыму через себя ведро про­пу­сти­ло — столь­ко и мыс­лей не­вы­ска­зан­ных, писем не­на­пи­сан­ных от людей.

(4) А потом как-ни­будь утром, при весёлом сол­ныш­ке, бо­е­вой по­ря­док ме­ня­ли, блин­даж бро­са­ли, ко­ман­дир то­ро­пил свою ко­ман­ду — «ну! ну!» — ор­ди­на­рец печку по­ру­шил, втис­нул ее всю на ма­ши­ну, и ко­ле­на все, а ху­до­му ведру места не на­шлось. «Брось ты его, за­ра­зу! — стар­ши­на крик­нул. — Там дру­гое найдёшь!» Ехать было да­ле­ко, да и дело уж к весне по­во­ра­чи­ва­ло, по­сто­ял ор­ди­на­рец с худым вед­ром, вздох­нул — и опу­стил его у входа. И все за­сме­я­лись.

(5) С тех пор и брёвна с блин­да­жа со­дра­ли, и сто­лик — а худое вер­ное ведро так и оста­лось у сво­е­го блин­да­жа.

(6) Стою над ним, на­хлы­ну­ло. Ре­бя­та чи­стые, дру­зья фрон­то­вые! Чем были живы мы и на что на­де­я­лись, и самая друж­ба наша бес­ко­рыст­ная про­шло всё дымом, и ни­ко­гда уж боль­ше не слу­жить этому ржа­во­му, за­бы­то­му...

(1) Ox, да и тоск­ли­во же быв­ше­му фрон­то­ви­ку бро­дить по Кар­тун­ско­му бору. Какая-то земля здесь такая, что во­сем­на­дца­тый год со­хра­ня­ют­ся, лишь чуть об­ва­ли­лись, не то что по­ло­сы тран­шей, не то что ог­не­вые по­зи­ции пушек — но от­дель­ная стрел­ко­вая ячей­ка ма­лень­кая, где не­ве­до­мый сол­дат хо­ро­нил свое боль­шое тело в из­мыз­ган­ной ко­рот­кой ши­нель­ке. Брёвна с блин­даж­ных пе­ре­кры­тий за эти годы, ко­неч­но, рас­та­щи­ли, а ямы оста­лись ясные.

(2) Хоть в этом самом бору я не во­е­вал, а рядом, в стрел­ко­вых вой­сках, в таком же. Хожу от блин­да­жа к блин­да­жу, со­об­ра­жаю, где что могло быть, и вдруг у од­но­го блин­да­жа, у вы­хо­да, на­тал­ки­ва­юсь на ста­рое, во­сем­на­дцать лет ле­жа­лое, а и до тех во­сем­на­дца­ти уже от­слу­жив­шее ведро.

(3) Оно уж тогда было худое, в первую во­ен­ную зиму. Может из де­рев­ни сго­рев­шей под­хва­тил его со­об­ра­зи­тель­ный сол­да­тик да стен­ки ко дну ещё на конус смял и при­ла­дил его пе­ре­хо­дом от же­стя­ной печки в трубу. Вот в этом самом блин­да­же в ту тре­вож­ную зиму, дней де­вя­но­сто, а может сто пять­де­сят, когда фронт тут оста­но­вил­ся, гнало худое ведро через себя дым. Оно на­ка­ля­лось шибко, от него руки грели, и хлеб близ него под­ру­мя­ни­ва­ли. Сколь­ко дыму через себя ведро про­пу­сти­ло — столь­ко и мыс­лей не­вы­ска­зан­ных, писем не­на­пи­сан­ных от людей.

(4) А потом как-ни­будь утром, при весёлом сол­ныш­ке, бо­е­вой по­ря­док ме­ня­ли, блин­даж бро­са­ли, ко­ман­дир то­ро­пил свою ко­ман­ду — «ну! ну!» — ор­ди­на­рец печку по­ру­шил, втис­нул ее всю на ма­ши­ну, и ко­ле­на все, а ху­до­му ведру места не на­шлось. «Брось ты его, за­ра­зу! — стар­ши­на крик­нул. — Там дру­гое найдёшь!» Ехать было да­ле­ко, да и дело уж к весне по­во­ра­чи­ва­ло, по­сто­ял ор­ди­на­рец с худым вед­ром, вздох­нул — и опу­стил его у входа. И все за­сме­я­лись.

(5) С тех пор и брёвна с блин­да­жа со­дра­ли, и сто­лик — а худое вер­ное ведро так и оста­лось у сво­е­го блин­да­жа.

(6) Стою над ним, на­хлы­ну­ло. Ре­бя­та чи­стые, дру­зья фрон­то­вые! Чем были живы мы и на что на­де­я­лись, и самая друж­ба наша бес­ко­рыст­ная про­шло всё дымом, и ни­ко­гда уж боль­ше не слу­жить этому ржа­во­му, за­бы­то­му...

(1) Ox, да и тоск­ли­во же быв­ше­му фрон­то­ви­ку бро­дить по Кар­тун­ско­му бору. Какая-то земля здесь такая, что во­сем­на­дца­тый год со­хра­ня­ют­ся, лишь чуть об­ва­ли­лись, не то что по­ло­сы тран­шей, не то что ог­не­вые по­зи­ции пушек — но от­дель­ная стрел­ко­вая ячей­ка ма­лень­кая, где не­ве­до­мый сол­дат хо­ро­нил свое боль­шое тело в из­мыз­ган­ной ко­рот­кой ши­нель­ке. Брёвна с блин­даж­ных пе­ре­кры­тий за эти годы, ко­неч­но, рас­та­щи­ли, а ямы оста­лись ясные.

(2) Хоть в этом самом бору я не во­е­вал, а рядом, в стрел­ко­вых вой­сках, в таком же. Хожу от блин­да­жа к блин­да­жу, со­об­ра­жаю, где что могло быть, и вдруг у од­но­го блин­да­жа, у вы­хо­да, на­тал­ки­ва­юсь на ста­рое, во­сем­на­дцать лет ле­жа­лое, а и до тех во­сем­на­дца­ти уже от­слу­жив­шее ведро.

(3) Оно уж тогда было худое, в первую во­ен­ную зиму. Может из де­рев­ни сго­рев­шей под­хва­тил его со­об­ра­зи­тель­ный сол­да­тик да стен­ки ко дну ещё на конус смял и при­ла­дил его пе­ре­хо­дом от же­стя­ной печки в трубу. Вот в этом самом блин­да­же в ту тре­вож­ную зиму, дней де­вя­но­сто, а может сто пять­де­сят, когда фронт тут оста­но­вил­ся, гнало худое ведро через себя дым. Оно на­ка­ля­лось шибко, от него руки грели, и хлеб близ него под­ру­мя­ни­ва­ли. Сколь­ко дыму через себя ведро про­пу­сти­ло — столь­ко и мыс­лей не­вы­ска­зан­ных, писем не­на­пи­сан­ных от людей.

(4) А потом как-ни­будь утром, при весёлом сол­ныш­ке, бо­е­вой по­ря­док ме­ня­ли, блин­даж бро­са­ли, ко­ман­дир то­ро­пил свою ко­ман­ду — «ну! ну!» — ор­ди­на­рец печку по­ру­шил, втис­нул ее всю на ма­ши­ну, и ко­ле­на все, а ху­до­му ведру места не на­шлось. «Брось ты его, за­ра­зу! — стар­ши­на крик­нул. — Там дру­гое найдёшь!» Ехать было да­ле­ко, да и дело уж к весне по­во­ра­чи­ва­ло, по­сто­ял ор­ди­на­рец с худым вед­ром, вздох­нул — и опу­стил его у входа. И все за­сме­я­лись.

(5) С тех пор и брёвна с блин­да­жа со­дра­ли, и сто­лик — а худое вер­ное ведро так и оста­лось у сво­е­го блин­да­жа.

(6) Стою над ним, на­хлы­ну­ло. Ре­бя­та чи­стые, дру­зья фрон­то­вые! Чем были живы мы и на что на­де­я­лись, и самая друж­ба наша бес­ко­рыст­ная про­шло всё дымом, и ни­ко­гда уж боль­ше не слу­жить этому ржа­во­му, за­бы­то­му...

(1) Ox, да и тоск­ли­во же быв­ше­му фрон­то­ви­ку бро­дить по Кар­тун­ско­му бору. Какая-то земля здесь такая, что во­сем­на­дца­тый год со­хра­ня­ют­ся, лишь чуть об­ва­ли­лись, не то что по­ло­сы тран­шей, не то что ог­не­вые по­зи­ции пушек — но от­дель­ная стрел­ко­вая ячей­ка ма­лень­кая, где не­ве­до­мый сол­дат хо­ро­нил свое боль­шое тело в из­мыз­ган­ной ко­рот­кой ши­нель­ке. Брёвна с блин­даж­ных пе­ре­кры­тий за эти годы, ко­неч­но, рас­та­щи­ли, а ямы оста­лись ясные.

(2) Хоть в этом самом бору я не во­е­вал, а рядом, в стрел­ко­вых вой­сках, в таком же. Хожу от блин­да­жа к блин­да­жу, со­об­ра­жаю, где что могло быть, и вдруг у од­но­го блин­да­жа, у вы­хо­да, на­тал­ки­ва­юсь на ста­рое, во­сем­на­дцать лет ле­жа­лое, а и до тех во­сем­на­дца­ти уже от­слу­жив­шее ведро.

(3) Оно уж тогда было худое, в первую во­ен­ную зиму. Может из де­рев­ни сго­рев­шей под­хва­тил его со­об­ра­зи­тель­ный сол­да­тик да стен­ки ко дну ещё на конус смял и при­ла­дил его пе­ре­хо­дом от же­стя­ной печки в трубу. Вот в этом самом блин­да­же в ту тре­вож­ную зиму, дней де­вя­но­сто, а может сто пять­де­сят, когда фронт тут оста­но­вил­ся, гнало худое ведро через себя дым. Оно на­ка­ля­лось шибко, от него руки грели, и хлеб близ него под­ру­мя­ни­ва­ли. Сколь­ко дыму через себя ведро про­пу­сти­ло — столь­ко и мыс­лей не­вы­ска­зан­ных, писем не­на­пи­сан­ных от людей.

(4) А потом как-ни­будь утром, при весёлом сол­ныш­ке, бо­е­вой по­ря­док ме­ня­ли, блин­даж бро­са­ли, ко­ман­дир то­ро­пил свою ко­ман­ду — «ну! ну!» — ор­ди­на­рец печку по­ру­шил, втис­нул ее всю на ма­ши­ну, и ко­ле­на все, а ху­до­му ведру места не на­шлось. «Брось ты его, за­ра­зу! — стар­ши­на крик­нул. — Там дру­гое найдёшь!» Ехать было да­ле­ко, да и дело уж к весне по­во­ра­чи­ва­ло, по­сто­ял ор­ди­на­рец с худым вед­ром, вздох­нул — и опу­стил его у входа. И все за­сме­я­лись.

(5) С тех пор и брёвна с блин­да­жа со­дра­ли, и сто­лик — а худое вер­ное ведро так и оста­лось у сво­е­го блин­да­жа.

(6) Стою над ним, на­хлы­ну­ло. Ре­бя­та чи­стые, дру­зья фрон­то­вые! Чем были живы мы и на что на­де­я­лись, и самая друж­ба наша бес­ко­рыст­ная про­шло всё дымом, и ни­ко­гда уж боль­ше не слу­жить этому ржа­во­му, за­бы­то­му...

(1) Ox, да и тоск­ли­во же быв­ше­му фрон­то­ви­ку бро­дить по Кар­тун­ско­му бору. Какая-то земля здесь такая, что во­сем­на­дца­тый год со­хра­ня­ют­ся, лишь чуть об­ва­ли­лись, не то что по­ло­сы тран­шей, не то что ог­не­вые по­зи­ции пушек — но от­дель­ная стрел­ко­вая ячей­ка ма­лень­кая, где не­ве­до­мый сол­дат хо­ро­нил свое боль­шое тело в из­мыз­ган­ной ко­рот­кой ши­нель­ке. Брёвна с блин­даж­ных пе­ре­кры­тий за эти годы, ко­неч­но, рас­та­щи­ли, а ямы оста­лись ясные.

(2) Хоть в этом самом бору я не во­е­вал, а рядом, в стрел­ко­вых вой­сках, в таком же. Хожу от блин­да­жа к блин­да­жу, со­об­ра­жаю, где что могло быть, и вдруг у од­но­го блин­да­жа, у вы­хо­да, на­тал­ки­ва­юсь на ста­рое, во­сем­на­дцать лет ле­жа­лое, а и до тех во­сем­на­дца­ти уже от­слу­жив­шее ведро.

(3) Оно уж тогда было худое, в первую во­ен­ную зиму. Может из де­рев­ни сго­рев­шей под­хва­тил его со­об­ра­зи­тель­ный сол­да­тик да стен­ки ко дну ещё на конус смял и при­ла­дил его пе­ре­хо­дом от же­стя­ной печки в трубу. Вот в этом самом блин­да­же в ту тре­вож­ную зиму, дней де­вя­но­сто, а может сто пять­де­сят, когда фронт тут оста­но­вил­ся, гнало худое ведро через себя дым. Оно на­ка­ля­лось шибко, от него руки грели, и хлеб близ него под­ру­мя­ни­ва­ли. Сколь­ко дыму через себя ведро про­пу­сти­ло — столь­ко и мыс­лей не­вы­ска­зан­ных, писем не­на­пи­сан­ных от людей.

(4) А потом как-ни­будь утром, при весёлом сол­ныш­ке, бо­е­вой по­ря­док ме­ня­ли, блин­даж бро­са­ли, ко­ман­дир то­ро­пил свою ко­ман­ду — «ну! ну!» — ор­ди­на­рец печку по­ру­шил, втис­нул ее всю на ма­ши­ну, и ко­ле­на все, а ху­до­му ведру места не на­шлось. «Брось ты его, за­ра­зу! — стар­ши­на крик­нул. — Там дру­гое найдёшь!» Ехать было да­ле­ко, да и дело уж к весне по­во­ра­чи­ва­ло, по­сто­ял ор­ди­на­рец с худым вед­ром, вздох­нул — и опу­стил его у входа. И все за­сме­я­лись.

(5) С тех пор и брёвна с блин­да­жа со­дра­ли, и сто­лик — а худое вер­ное ведро так и оста­лось у сво­е­го блин­да­жа.

(6) Стою над ним, на­хлы­ну­ло. Ре­бя­та чи­стые, дру­зья фрон­то­вые! Чем были живы мы и на что на­де­я­лись, и самая друж­ба наша бес­ко­рыст­ная про­шло всё дымом, и ни­ко­гда уж боль­ше не слу­жить этому ржа­во­му, за­бы­то­му...